Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 2. Божественный Клавдий и его жена Мессалина.

Этим ограничением гонорара адвокатов, получать который в республиканские времена считалось незаконным, я подрывал их влияние на присяжных, и теперь, обсуждая приговор, они стали больше полагаться на факты. Я вел с адвокатами настоящую войну. Частенько, выступая в качестве судьи, я с улыбкой предупреждал остальных членов суда:

— Я человек старый и легко выхожу из терпения. Вполне возможно, что я скорее решу дело в пользу той стороны, которая изложит факты коротко, откровенно и ясно, даже если эти факты изобличают их неправоту, чем в пользу той стороны, которая, будучи правой, напортит сама себе, устраивая здесь неуместное, пусть и блестящее, театральное представление. — И приводил цитату из Гомера:

Я всячески способствовал появлению адвокатов совсем иного толка: людей, не обладающих красноречием и даже не имеющих большого опыта, но зато отличающихся здравым смыслом, приятным голосом и умением свести любое дело к его простейшим элементам. Лучшего из них звали Агафон. Когда он быстро, точно — одно удовольствие слушать — вел чье-либо дело, я всегда принимал на веру его слова, — если не было доказательств обратного, — чтобы побудить остальных адвокатов следовать по его стопам.

Судебное и правовое заведение Телегония, этого «высокоученого и красноречивого оратора и юриста, гражданина Рима и Афин», было закрыто три года назад. Вот как это произошло. Однажды в апелляционном суде, где в тот день вел заседание я сам, появился жирный, суетливый, коротко остриженный человек и выступил в собственную защиту. Это был Телегоний. На него наложили большой штраф в уголовном суде за то, что по его наущению один из его рабов убил во время спора очень ценного раба Вителлия. Выяснилось, что раб Телегония, будучи в цирюльне, напустил на себя невероятную важность, заявляя, будто он адвокат и оратор. Начался спор между ним и рабом Вителлия, ждавшим, когда подойдет его очередь бриться; тот считался лучшим поваром в Риме (после моего) и стоил по меньшей мере десять тысяч золотых. Раб Телегония, у которого был достаточно хорошо подвешен язык, с язвительными шуточками стал сравнивать ораторский и поварской талант. Повар Вителлия не хотел затевать ссору и лишь спокойно высказался в том духе, что вряд ли можно проводить сравнение между тем, кто плохо владеет искусством красноречия, и тем, кто хорошо владеет искусством кулинарии, и добавил, что вправе ожидать от рабов, уступающих ему в цене, если не почтения, то хотя бы вежливости, ведь он стоит по крайней мере в сто раз больше, чем его оппонент. Тот, доведенный до ярости явным сочувствием повару со стороны всех остальных, выхватил у цирюльника бритву и полоснул ею по горлу повара с криком: «Я научу тебя, как спорить с людьми Телегония». Телегония оштрафовали на сумму, равную стоимости повара, на том основании, что поступок его раба явился следствием маниакальной уверенности, будто в споре неопровержим только личный аргумент, внушенной владельцем Судебного и правового заведения всем его служащим. Телегоний требовал обжалования приговора, доказывая, что никак не мог подстрекать своего раба к насилию, ибо даже девиз его заведения «Язык сильней клинка», а это является прямым указанием прибегать в споре только к такому оружию. Он мотивировал свое требование также тем, что в тот день было очень жарко, а его рабу нанесли тяжелое оскорбление, посчитав, будто он стоит каких-то жалких сто золотых — ведь наименьшая сумма, которую можно запросить за этого высококвалифицированного служащего, составляет пятьдесят золотых в год, — и поэтому будет только справедливо предположить, что повар сам навлек на себя смерть своим вызывающим поведением.

Вителлий явился в суд в качестве свидетеля.

— Цезарь, — сказал он, — я вот как смотрю на это дело. Раб Телегония убил моего шеф-повара, добрейшего человека, хоть он никому не позволял наступать себе на ногу, подлинного артиста в своем деле, как ты сам знаешь, ведь ты не раз расхваливал его подливы и пироги. Мне придется выложить не меньше десяти тысяч золотых, чтобы найти ему замену, да и тогда, можешь не сомневаться, мне не достать никого, кто был бы и в половину так хорош. Его убийца, желая возвысить ораторское искусство и унизить кулинарное, произносил, дословно, фразы, которые имеются в руководстве Телегония; кроме того, оказалось, что в этом же руководстве, в разделе «Свобода», есть много параграфов, где в самых пылких выражениях автор пытается оправдать того, кто прибегает к оружию, когда ему отказывает здравый смысл и не хватает аргументов.