Виктор Юнак - Дань кровью [Роман]

Понимая, что если от папы и придет какая-нибудь помощь, то будет это не так быстро, как хотелось бы, а турецкая угроза нападения с каждым днем становилась все более реальной, Иоанн V Палеолог и его советники решили обратить взоры к своим ближайшим соседям. Но к кому? К Болгарии, с которой в последнее время были весьма натянутые отношения из-за границ на побережье Черного моря, что через несколько лет и вылилось в жестокую, но бессмысленную в данной внешнеполитической ситуации войну? Или к Сербии, которая во время царствования Стефана Душана значительно расширила свои границы за счет западных византийских земель, да к тому же отвергла византийскую патриархию, создав свою собственную, сербскую либо же печскую — по местонахождению патриарха Иоанникия в южном сербском городе Пече, за что и Душан, и Елена, жена Душана, и вся его семья были отлучены от церкви? Иоанн Палеолог выбрал все-таки Сербию — она была, несмотря на все свои внутренние неурядицы и передряги последних лет, более сильной и грозной на данный момент, чем Болгарское царство. К тому же Сербии угрожала та же опасность, что и Византии, — османские набеги. Пересилив свою вражду к сербам (из двух зол выбирают меньшее), Палеолог направил к ним посланцев во главе с патриархом Калликстом.

Однако тут возникли новые вопросы: к кому обращаться за помощью? К формальному правителю, наделенному царским титулом, Стефану Урошу? Или к наиболее могущественному феодалу — Вукашину? Решено было идти к императрице-матери, или, как ее называли греки, деспине Сербии Елене Душановице. Во-первых, ее «держава» граничила с Византией, а значит, из всех сербских владений ей в первую очередь угрожали турки. Во-вторых, в Константинополе было известно, что, несмотря на раскол в стране, авторитет Елены, супруги первого сербского императора и матери императора нынешнего, женщины умной, образованной и решительной, оставался очень высоким. К тому же, в-третьих, не без ее участия был совершен церковный раскол, следовательно, ей и давалось право сделать первый шаг к примирению.

Калликст двинулся из Константинополя в Серры 20 июля. Выбор Калликста во главу миссии говорил о том, что помимо церковных дел нужно было решать и дела политические. Следовало не только заключить союз для борьбы с турками, но и примирить церкви. Отправляясь в Серры, Калликст со своим клиром свернул на Святую гору, где пожелал видеть монаха-прорицателя. Монах принял патриарха в своей келье. После совместной молитвы монах благословил Калликста, а затем полушутя произнес: «Сей старец потерял старуху свою. Иди-ка, разгневанный, в село, иди-ка, несчастный, домой». Смысл этих слов остался неведом для патриарха и его клира, но следующие слова прорицателя заставили их пасть на колени и просить Господа Бога простить юродивого старца, не ведавшего того, что глаголят уста его. А прорицатель знал свое дело, он пророчил патриарху смерть:

— Благо тем, пред коими путь чист лежит и кои ходят под законом Господним.

В конце июля патриарх и старейшины вселенской церкви прибыли в город Серры, во дворец Елены Душановицы. Было как раз полуденное время, и солнце нещадно жгло своими лучами все живое. Но внутренний дворик дворца был надежно защищен густыми кронами деревьев. Здесь было прохладно и царил уютный полумрак. Середину дворика украшал небольшой бассейн с фонтанчиком. Посланство цареградское в сопровождении канцлера Гойко прошло по аллее в парадные ворота дворца.

В тронном зале патриарха уже ждали. На троне в пышном парадном одеянии, украшенном огромными золотыми серьгами с двуглавыми орлами внутри (еще один вызов Византии: ведь двуглавый орел — ее герб), восседала императрица Елена и ближайшее ее окружение — великанш Воихна и Углеша, печские первосвященники, воевода Милан Топличанин, приближенная властела. Патриарх со старейшинами остановились посреди залы.

— Божиим именем желаю царствующей в сем доме здравствовать еще многая лета. Прими поклон и приветствия, превозвышенная деспина Елена, от светлейшего и мудрейшего правителя Римской империи императора Иоанна, — когда-то высокая, но с годами ссохшаяся фигура седовласого старца согнулась в легком поклоне.

— Благодарю, ваше преосвященство. Примите и вы мои поздравления и поздравления моего царствующего сына, здравствующего императора Стефана Уроша, тебе и светлейшему правителю Римской империи.

Тон Елены был таким же, как и тон приветствовавшего ее старца — сухой и сдержанный, хотя Елена и дала себе слово быть любезной в обхождении с патриархом. Обе стороны понимали, что только большая нужда заставила их пойти навстречу друг с другом. Взгляды императрицы-матери и патриарха на секунду встретились. Необходима была пауза, чтобы перевести дух и окончательно собраться с мыслями. Елена с интересом рассматривала цареградских посланцев — патриарха Калликста, старейшин-архиепископов Филофея Коккиноса, бывшего вселенского патриарха, Василия и других. Ведь именно эти лица десять с небольшим лет назад отлучили от церкви ее супруга, Стефана Душана, и ее самое, императрицу Елену. И вот теперь, по злой иронии судьбы, эти же лица пришли к ней с поклоном и просьбой.