Виктор Юнак - Дань кровью [Роман]

Вдруг запела, переливаясь неповторимой трелью, пастушеская свирель. Братья переглянулись. Это играл Милко, пятнадцатилетний влах-пастух, который иногда любил сюда тайком от взрослых забираться, любил возиться с мальчишками и очень любил играть на свирели. Тогда, казалось, даже соловьи замолкали, чтобы, затаив дыхание и прикрыв в восторге глаза, вслушиваться в волшебные, чарующие звуки. Братья, как и все мальчишки, с удовольствием слушали Милкову музыку и, когда он начинал играть, прекращали всякие игры и окружали юношу тесным кольцом, не сводя любопытных и зачарованных глаз.

На этот раз братья подошли одними из последних: уж слишком далеко они забрались — на самый край плато. Но насладиться музыкой в этот день не довелось никому. Едва мальчишки сбились в круг, окружив Милко, как обе овчарки, помогавшие им пасти овец, вскочили и, повернувшись мордами к лесу, зло зарычали и залаяли, разрывая когтями землю. Овцы, сбившись в кучу, кинулись опрометью прочь, жалобно и испуганно блея. Пастушки встали. Сомнений быть не могло — приближалась стая волков. Схватив каждый свою длинную палку, мальчишки с криками и свистом бесстрашно бросились им наперерез. Только большая нужда заставила волков вот так открыто выйти из леса. Овчарки бросились за мальчишками и уже через несколько минут, опередив их, наскочили на двух первых, самых матерых, видавших виды волков. Началась схватка. По двое, по трое хищников набрасывалось на каждого пса, и туго бы им пришлось, если бы вовремя не подоспели пастушки. Первым был влах Милко. От природы сильный, хотя и невысокого роста, Милко уже первым ударом своей тяжелой палицы раскроил череп небольшого годовалого волка. Тот только и успел жалобно взвыть. Но волки вовсе не для того вышли из лесу, чтобы сражаться с собаками да нападать на мальчишек. Некоторые из них сразу ринулись за своей главной добычей — овцами, ловко обманув преследовавших их пастушков. И вот уже два матерых хищника устремились к лесу, взвалив на себя туши зарезанных ими животных. Большего, однако, волкам добиться не удалось. Трое из них навсегда остались лежать на просторном разнотравье. Этими потом, когда мальчишки угонят стадо домой, попотчуются вороны, которые уже и сейчас кружатся в синем бездонном небе, своими каркающими довольными голосами обсуждая подробности схватки. Остальные волки ушли назад, в лес. Пора было возвращаться домой и мальчишкам. Они попрощались с Милко и резкими звонкими окриками погнали вниз все еще взволнованное, взбудораженное стадо.

Наступил год 1363-й. Минул год, как умер султан Орхан. Его сын и наследник, султан Мурат I, окончательно поверил в свои силы и, трезво оценив внешнеполитическую ситуацию на Балканах, начал свой первый большой завоевательный поход по Европе. Одной из главных целей этого похода было завоевание Адрианополя, города, который еще в 125 году построил римский император Адриан. Опоясанный высокими крепостными стенами, омываемый водами рек Тунджи и Марицы, город этот имел важное стратегическое положение и поэтому превратился из некогда маленькой крепостцы в крепость, способную принять одновременно сто тысяч тяжеловооруженных воинов. После недолгого сопротивления Адрианополь пал. Мурат, оценив его положение, перенес сюда из Брусы свою столицу и переиначил название города на турецкий манер — Эдирнё.

Во время этого же похода пали Дидимотика и Чорли, большая часть Фракии была захвачена. Армия султана стала реально угрожать Константинополю. Вконец напуганный, растерявшийся император Иоанн V Палеолог разослал в разные концы и страны Европы гонцов с мольбой о помощи. Один из гонцов на взмыленном коне прискакал с личным письмом императора Восточной Римской империи в Авиньон в Вилла Нуову, тогдашнее обиталище римских пап. Папа Урбан V любезно принял византийского посланца после трехдневного томительного ожидания аудиенции, внимательно его выслушал, высказал вслух несколько наставлений, касающихся трехсотлетней давности раскола Римской империи по вине императора Константина; с удовлетворением отметил (пусть и запоздалое) благоразумие Иоанна Палеолога, согласившегося признать духовным главой христианского мира папу римского, если тот пообещает помочь гибнущей Византии, последнему крупному осколку некогда могучей империи. Папа был вежливым и любезным. Он конечно же пообещал (и в самом скором времени) помощь Палеологу, но договориться о ней конкретно папа пожелал в непосредственной беседе с императором. На этом его помощь пока и ограничилась.