Ахмед Боков - Сыновья Беки

– Мы не обязаны охранять хозяйства казаков.

Ази перевел приставу.

– Казаки и сами хорошо себя охраняют, говорит пирстоп, – прохрипел Ази, – а кто не верит, пусть посмотрит на того, кто лежит в арбе.

Мужчины еле сдержали себя, слушая эту хвастливую болтовню пристава и его прихлебателя. Исмаал опять не стерпел:

– «Лежит в арбе, лежит в арбе»! Что вы гордитесь этим? Человека убить легко. Да и неизвестно еще, за что убили.

– Значит, по-твоему, его ни за что убили? – спросил Ази.

– Не могли без причины убить, – забормотал Шаип-мулла. – Клянусь Кораном, не без причины убили!

Мулла посмотрел на стоявшего рядом Торко-Хаджи, пытаясь догадаться, какое впечатление на старика произвели его слова.

Торко-Хаджи с явным недовольством взглянул на Шаип-муллу и промолчал. Он стоял в расстегнутой абе [47]с засунутыми за ремень пальцами обеих рук и глядел вниз, словно рассматривал свою седую бороду.

Находившийся неподалеку от Шаип-муллы Гойберд прищурил один глаз.

– Чует мое сердце, убитый – мирный человек. Клянусь Богом, мирный, – сказал он как бы самому себе.

– Пирстоп говорит, вы лжете, что убитый не ваш односельчанин, – снова закричал с фаэтона Ази.

– Ази! Ты же наперечет знаешь всех сагопшинцев?

– Я говорю вам то, что мне велено сказать.

– А где твоя голова?

– В могиле моего отца! – рявкнул старшина. Эти слова он обычно произносил, когда злился.

– Вот уж истинно там ее место! – процедил сквозь зубы Исмаал.

Ази услышал и погрозил ему с фаэтона:

– Для твоей головы тоже готово место. И язык твой скоро тебе…

Ази не договорил. Пристав потянул его за полу черкески и сказал:

– Что за базар ты открыл? Что они хотят?

И вдруг случилось непредвиденное: в толпе кто-то заговорил по-русски. Все посмотрели в ту сторону. Сахаров, отстранив склонившегося к нему Ази, тоже удивленно посмотрел туда.

– Он говорит правду, – сказал Малсаг, показывая на Исмаала, – говорит то, что думает народ. Вы привезли к нам неизвестного сагопшинцам человека и хотите обвинить нас в воровстве.

– Кто здесь переводчик, я или ты? – закричал Ази.

– Я не собираюсь заменять тебя, я правду говорю.

– Почему же ты не встанешь сюда, на мое место?

– Это место тебе больше подходит. А мне там нечего делать.

– Не пререкайся со старшим, – погрозил Малсагу посохом Шаип-мулла. И опять, как прежде, посмотрел на Торко-Хаджи.

Но старик и на этот раз не проронил ни слова.

– Старшина не говорит вам правды! – крикнул Малсаг приставу.

– Ну, может, ты расскажешь? – спросил Сахаров. – В чем она, правда?

– Вы знаете, что наши сельчане боятся ездить в Моздок на базар? Хорошо знаете. Хорошо знаете вы и то, что у наших людей отбирают лошадей, а их самих иногда даже убивают! Без всякой вины! Спросите сидящего рядом с вами казака.

Ази замахал на Малсага руками.

– Замолчи. Закройте ему рот, – сказал он по-ингушски, – не то его сейчас свяжут и увезут.

– Пусть говорит, – остановил старшину пристав.

– Весной старика убили! За что? В чем он был виновен? Человек ехал из Моздока, с базара…

– Его у Киевской убили, не у нас! – крикнул казак.

– Какая разница, у Киевской или Магомет-юрта? Казаки убили! Почему же вы его не положили здесь на площади, посреди села? И этот, наверно, такой же вор!

– Как говорит! Словно ласточка [48]– удивленно покачал головой Гойберд, – клянусь Богом, как ласточка! Вот ведь счастливец, по-русски, как сам пирстоп.

Гойберд тяжело вздохнул, вспомнив, что не может отдать Рашида учиться.

– Ты все сказал? – спросил пристав.

– Все.

– Арестовать!

– Я же предупреждал, – забормотал Ази, протянув руки к народу, пытаясь показать, что он вовсе и ни при чем в истории с Малсагом.

– Пусть арестовывают, – говорил Малсаг окружающим, когда, расталкивая людей, к нему приблизились два казака. – За правду я готов идти хоть в Сибирь.

– Молодец! Ты – мужчина! – сказал наконец дотоле упорно молчавший Торко-Хаджи.

Шаип-мулла, как громом пораженный этими словами, забормотал молитву.

Многие вокруг не знали русского языка и не поняли, о чем говорил Малсаг.

– За что его арестовали? – с удивлением спрашивали они.

– Что он сказал?

– Куда его ведут?

Расспросы прекратились только после того, как Ази поднял руку и крикнул, призывая к тишине. Все умолкли. Насторожились.

– Люди, послушайте последнее слово пирстопа…

– Да будет оно у него и впрямь последним! – раздалось из толпы.

– …Если у этого убитого не найдется родственников, – продолжал Ази, – пирстоп велит закопать его в яме, как собаку. Можете ли, спрашивает он, допустить такое, вы же мусульмане?…