Ахмед Боков - Сыновья Беки

– Я зайца убил. Испечь хотел. Очень вкусно получается, если завернуть его в шкуру и испечь…

– Повремени пока. У меня есть с собой еда.

Они молча поели. Дауд еще долго сидел, не проронив ни слова. Потом сказал:

– Вдвоем, конечно, лучше. Да нельзя тебе со мной оставаться. Придется разойтись в разные стороны.

Касум вопросительно посмотрел на товарища. И хотя еще ничего не знал о случившемся, почувствовал беду.

– А почему это я должен с тобой расстаться? Разве товарища бросают вот так, ни с того ни с сего?

– У нас разные пути, Касум. Из-за меня ты можешь очень дорого поплатиться. Знаешь, я – враг власти.

– Я тоже буду врагом власти, – не задумываясь сказал Касум.

Дауд невольно улыбнулся и покачал головой.

– Не веришь? Вот убью Саада и стану врагом власти! – убеждал Касум.

– Саад! Он и сам – власть… Убил моего сородича Беки и ходит как ни в чем не бывало.

– Беки был хороший человек! – закивал Касум.

– Я и сам рано или поздно прикончил бы Саада, да не при шлось вот пока. Сначала довелось приставом заняться.

– Ты убил его?! – вырвалось у Касума.

– Хотел, да не удалось…

– Э-э, пристава убить трудно. Его охраняют много казаков.

– Пристава я не убил, но стражника уложил!.. Никто еще не знает, чьих это рук дело. Но придется, пожалуй, мне добровольно сдаться. Не то невинных людей будет мучить… – задумчиво сказал Дауд. – Вот почему я и говорю, что нам с тобой надо расстаться. Меня искать станут, а может, уже ищут, и тебя схватят.

Дагестанец улыбнулся. И покачал головой.

– Выходит, ты думаешь, Касум не мужчина?

– Нет, не думаю! Пойми меня правильно. Я и без казака на подозрении. Пока стоит эта власть, мне покоя не будет. А ты…

– Дауд, не надо больше. Я бы и раньше не оставил тебя одно го, а теперь, когда знаю о твоей новой беде, вовсе не сделаю это го. – Касум приложил руку к груди. – Я горец, а горец, ты сам знаешь, друга в беде не бросит. И хватит об этом. Вот сведу счеты с Саадом, и подадимся мы с тобой в горы. Там никто не узнает, что ты за человек. А хоть и узнают, не выдадут.

Дауд понял, что Касум непреклонен, и больше не настаивал на своем.

– Надо уходить поглубже в лес, – сказал он, поднимаясь с места. – В запретном лесу будет надежнее.

Запретный лес. Так в народе называют заповедные участки. Никто не знает, почему он запретный и зачем нужно властям держать нетронутыми такие большие лесные угодья. Но все хорошо знают, что не только с топором туда носу не суй, а даже за кизилом да за дикой грушей, которых год от году опадает и сгнивает там видимо-невидимо, ходить не смей. Худо будет, коли попадешься на глаза объездчику или лесничему.

Тропинки все давно позаросли. И только следы звериных лап мелькают там и тут. А тишину нарушают одни птицы. Никем не пуганные, они заливаются без страха и устали.

…Новое пристанище Дауда и Касума надежно скрыто от людского глаза. Они вырыли довольно глубокую пещеру между торчащих клыками, обнаженных обвалом корней чинары. А сама чинара гордо высилась на склоне и прикрывала все вокруг тенью своей мощной кроны, оберегая при этом жилище скитальцев от ветра и от дождей.

Прошло три дня с той страшной ночи. Дауд не мог дольше оставаться в неведении. Кто знает, что там с семьей, что делается в селах? Не случилось бы беды, пока он отлеживается здесь, как медведь в зимней спячке. Невеселые думы толкнули на риск. Беззвездной ночью Дауд отправился в Сагопши, которое ближе остальных сел.

Дом Исмаала стоит на западной окраине села. К нему и решил зайти Дауд. Исмаал – человек надежный и мудрый: тоже немало натерпелся, но спины своей перед власть имущими не сгибал.

Все село было погружено в сон, когда Дауд тихо постучал в окно приземистого домика. Хозяин тотчас вышел.

Исмаал никогда не поручал жене узнавать, какого гостя ведет в их дом очередной стук. «Не женское это дело», – говорил он.

– Ты? – не без удивления спросил Исмаал, когда разглядел Дауда.

– Шш, – остановил его тот.

Исмаал, ни о чем больше не расспрашивал, повел ночного гостя в дом.

– Заходи, – пригласил он, открывая дверь.

– Чужих у вас нет?

– Шурин мой, Малсаг, у нас. Но его тебе опасаться нечего. Входи, не бойся.

Навстречу Дауду поднялся высокий, статный красавец. Решительный и умный взгляд выдавал в нем человека недюжинного характера.

Этот молодой человек успел уже познать почем фунт лиха. Отец его с детских лет уповал на то, что сыну уготовано судьбой стать вторым Уцага Малсагом, [39]и в душе очень надеялся сделать его офицером. Он даже, собравшись из последних сил, отдал сына в школу в Назрани. Но Малсаг проучился всего два года. Случилось так, что, проходя по берегу Сунжи, он и его товарищ увидели, как какой-то старик безуспешно силится вытянуть увязнувшую арбу. Молодежь поспешила на помощь бедняге. Но в эту минуту к переезду подъехал фаэтон, в котором восседал офицер в сопровождении двух казаков.