Ахмед Боков - Сыновья Беки

Однако уверенности хватило ненадолго.

Солнце уже садилось, когда Хасан подошел к дому.

Кайла, покончив работой, мыла руки, когда вошел Хасан. Она ласково поглядела ему в глаза. Хоть с вечера и сердилась, что уходит работать с Рашидом, когда дома столько же дел, но сейчас радовалась: слава Богу, вернулся цел и невредим.

Сердце матери никогда не бывает спокойным, если дети ее где-то далеко, не при ней…

– Ты рано что-то, – сказала Кайпа. – Я ждала тебя позже.

Хасан не ответил и хмурый сел у порога.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась мать. – Отчего ты такой грустный?

– Так, ничего, – неопределенно ответил Хасан.

Ему не терпелось высказать все, что наболело в душе. Но как? Как начать такой разговор с матерью? И если вдруг все это окажется правдой?…

Он посмотрел на иссохшие натруженные руки Кайпы и задумался.

– Хасан, а где Рашид?

Мальчик вздрогнул от неожиданности. Перед ним стояла Зали. Он не заметил, как она подошла.

– Скоро придет твой Рашид.

– А когда скоро?

– Когда кончит работать! – раздраженно ответил Хасан.

– А как же ты? – удивилась мать. – Вы ведь вместе пошли? Ты что же, не работал?

Хасан промолчал.

– Может, поссорился с Рашидом? Или, хуже того, подрался с ним или с кем-нибудь? – уже сочувственно спросила Кайпа и, подойдя к сыну, присела рядом с ним. – Поделись со мной, тебе станет легче. Я же мать твоя!

Кайпа обняла его. Хасан не увернулся как обычно, только испытующе посмотрел на нее. «Если ты мать, – подумал он, – зачем же позоришь своих детей?»

Через минуту он вскочил и побежал. Кайпа, не понимая, что с ним вдруг приключилось, растерянно смотрела ему вслед.

– Нани, он ничего не скажет и меня ругает, когда я тебе что-нибудь говорю, – вставил Хусен.

– А кому же вам еще говорить, если не мне?

– Ты ведь все делаешь по-своему, нани. И лошадь Товмарзы вернула…

– Не иначе как опять что-то натворил, – с тревогой сказала Кайпа и пошла за сыном.

Недалеко ей пришлось идти. Хасан ничком лежал в траве у самого плетня.

Дважды мать подходила к нему, но он так и не заговорил с ней и даже не посмотрел в ее сторону. Так и пролежал до позднего вечера.

Уже с люлькой в руках, собираясь на ночевку в дом Гойберда, Кайпа снова подошла и сказала:

– Ну хватит, вставай. Пора спать, идем в дом.

– Мой дом здесь, а не в чужом дворе. Не буду я больше ночевать у чужих людей.

– А, понимаю наконец! Вы поссорились с Рашидом. Это нехорошо, сынок, ты становишься очень неуживчивым. Ну, поднимайся. Идем, я помирю вас.

– Нечего нас мирить. Никто не ссорился.

– Тогда скажи, что же случилось? С каких пор у тебя завелись тайны от меня?

Хасан опять молчал.

Кайпа постояла минуту-другую и уже сердито сказала:

– У меня нет ни сил, ни времени читать над тобой молитвы. Делай, как знаешь!..

Взяв люльку, она пошла со двора.

Хасан мгновенно вскочил и преградил ей путь:

– Нани, не ходи туда! Прошу тебя!

– А куда мне идти? Не на улице же ночевать с больным ребенком!

– Мы не пойдем с тобой – ни я, ни Хусен!

– Как хотите.

И тогда Хасан окончательно поверил в то, что услыхал от Мухи.

– Можешь оставаться там навсегда! – крикнул он и снова по валился на траву.

Хусен не знал, как же ему поступить: мать обидеть не хочется и Хасана нельзя так оставить. Он растерянно поморгал глазами.

– Могу оставаться там насовсем, говоришь? Значит, я вам не нужна? Что ж, так, видно, мне и надо. Вырастете, пожалуй, еще не то скажете…

Хасан не поднимал головы и молчал. И это окончательно вывело Кайпу из себя.

– Так что же случилось-то? Скажи человеческим языком, если ты не камень! Чего ты меня мучаешь?

– Я не мучаю тебя. А прошу, чтобы ты сидела в своем доме и… не позорила нас, слышишь! – чуть не плача крикнул Хасан.

– Это я-то позорю вас?! – остолбенела Кайпа. – Что ты говоришь? Я что, бросила вас и вышла замуж?… Ну, хорошо! Идите оба и принесите наши пожитки. Я и под открытым небом как-нибудь пересплю. О вас же думала, боялась: простудитесь, заболеете… Не себя ради я надрываюсь!..

…Гойберд удивленно смотрел, как Хасан и Хусен молча собрали и понесли свои вещи.

– Куда вы? Дом-то ведь еще не закончен? – сказал он. – Крышу мазать надо. Нам вы нисколько не мешаете… Как же так – без крыши над головой?… Ведь осень уже. А что, если дождь польет?

Братья упорно молчали.

– Ничего не понимаю, – развел руками Гойберд, но тут же схватился за поясницу и, согнувшись дугой, весь скривился, как от боли, – Клянусь Богом, ничего не понимаю!..