Ахмед Боков - Сыновья Беки

Хусен отбивал тяпку, когда вдруг увидел торопливо входящую во двор тещу. Он быстро скрылся за домом. Не хотелось ему встречаться с ней. Раньше, когда еще был маленьким, прятался от нее потому, что уж очень ему была противна эта крикливая женщина. Теперь не то. Теперь он скорее соблюдал древний обычай. Правда, ненависть, запавшая в душу с детства, не прошла и до сих пор. Да и как ей пройти. Подарила корову, и нет им теперь покоя. Чуть не каждый день ходит в дом и терзает дочь. Эсет ему ничего не рассказывает, но он догадывается. После каждого посещения матери она бывает очень грустная. Видно, что-то расстраивает ее. Вот и сейчас Хусен улавливает обрывки разговора Кабират с Эсет. Кабират тихо говорить не умеет.

– Ты едешь на прополку?

Хусен не слышит ответа Эсет.

– Хотя чем сидеть в этом балагане, лучше на люди выйти, – продолжает Кабират. – Для такой ли жизни я тебя растила…

Хусен застучал молотком во всю силу. Хоть и не ново для него, что родители Эсет считают ее замужество несчастным, а обидно вновь и вновь слышать об этом. «Ничего, – думает Хусен, – мы еще заживем. И другие не в один день создавали хозяйство. Вот закончу прополку кукурузы и примусь за дом». Он уж начал возить лес для балок и стропил. За лето он подсохнет. Стены будут плетеные… Не далек день, когда Кабират не сможет больше сказать, что Эсет живет в балагане.

Хусен представил себе новый дом, счастливую жизнь. Удары молотка становились все тише и тише. Наконец совсем затихли. И тогда до него снова донесся голос Кабират:

– Едва ли, дочь моя, новая власть поможет вам устроить жизнь. Говорят, она уже рухнула, власть ваших красных.

– Как рухнула?

– Слыхала я, будто восставшие в Моздоке казаки перебили всех болшеков. Заявили, что не нужна казакам новая власть, и двинулись вдоль Терека, убивают красных. Скоро, наверно, и к нам завернут.

Хусси так и замер при этих словах. Вмиг забыл и о доме, и о кукурузе, и о прополке.

– Ну и пусть заворачивают, – сказала Эсет. – У нас им некого убивать.

– Да хоть бы твоего хозяина! Им ведь безразлично: болшек он или только сторонник красных. Ох, и не знаю, что с тобой делать. – Кабират глубоко вздохнула. – Забрала бы я тебя домой, если бы Тархан не сходил с ума. Ни за что он не хочет смириться с этим родством.

– И пусть не смиряется. А хоть бы и смирился, я никогда ни на час не оставила бы Хусена одного, – сказала Эсет решительно. – А что убудет оттого, что Тархан не соглашается? Что от этого изменится?

– Конечно, это так, – Кабират посмотрела на начавшую полнеть Эсет. – Что может измениться, когда все, что должно было произойти, уже произошло.

– А о том, чтобы взять меня домой, не думай и не переживай. Если суждено, умру и здесь, и там. Но запомни, что я не сяду возле тебя, спасая свою шкуру, не скажу: пусть остальные превратятся в воду и кровь.

– Ну что ж! Пусть они сидят у тебя на шее, твои новые родичи.

– Напрасно ты так, – с горечью сказала Эсет. – Сама бы смирилась. Не мечтай, что изменишь мою жизнь. Только смерть может мне помешать.

Хусену показалось, что Эсет всхлипнула. Он едва сдерживался, чтобы не ворваться в дом и не выгнать Кабират.

– Ну ладно, успокойся, – заговорила мать уже другим тоном. – Если тебе так все это нравится, никто не станет силой разлучать тебя с ним…

– Да, нравится! Если бы не нравилось, я бы не была здесь! – твердо сказала Эсет. – И не носи нам больше ничего. Мы не голодаем. Забери свой сахар!

– Замолчи. Этого я у тебя спрашивать не буду. Сама знаю, приносить мне или нет.

Наконец Кабират ушла. Хусен стал запрягать лошадь. Он молчал, делал вид, будто ничего не слышал. А сам тревожился. Если верить Кабират, события могут разлучить их… А Эсет, видя его задумчивость, ходила вокруг и около, не зная, как его развеселить. Она понимала, что его не радовали визиты Кабират…

Во двор забежал Султан. Он часто навещал их. Уж очень нравился мальчишке Хусенов мерин.

– Как там, дома? – спросил Хусен.

– Хорошо, они едут сюда! – бросил Султан и стал гладить коня. В воротах показались Гойберд с дочкой Зали.

– А вы далеко? – спросил Гойберд, глянув на арбу.

– В поле. Полоть кукурузу, – ответил Хусен. Глубоко ввалившиеся глаза Гойберда заблестели.

– Правильно, день сегодня подходящий. Мы вот тоже решили…

– Поедем, значит, вместе. Садитесь.

– Да мы, пожалуй, пешком, – сказал Гойберд, хотя и вопрос-то свой задал специально, чтобы Хусен предложил ему ехать.

– Зачем же пешком, когда в арбе место есть? Эсет тоже отодвинулась к краю и предложила сесть.