Екатерина Глаголева: Дьявол против кардинала [Роман]

— Людовик XIV, папенька, — наивно отвечал малыш.

— Еще нет, сынок, — возразил король с горькой усмешкой. — Но, верно, скоро, если на то будет Божья воля…

— Ах, не говорите так, мы молим Господа о продлении ваших дней, — взмолилась Анна.

Людовик слабо махнул рукой:

— Богу известно, как я хочу к нему, — сказал он и повернулся к Гастону: — Может быть, пора уже послать за мадам?

— Как? — Гастон в самом деле не понял.

— Ваша жена все еще в Брюсселе?

— Да-да, — поспешно подтвердил Гастон и тотчас испугался, что попался в ловушку, проявив такую осведомленность: — То есть, я так полагаю… Вероятно…

— Пусть приезжает в Париж, — разрешил его брат, — надо же освятить ваш брак по христианскому обряду.

«Уже в третий раз», — уточнил про себя Гастон, но вслух ничего не сказал.

Вдруг Людовик почувствовал, что сейчас с ним случится то, для чего вовсе нежелательны свидетели, и поскорей велел всем выйти. Его пожелание исполнили, но недостаточно быстро.

Дюбуа принес таз с теплой водой и деловито принялся менять белье.

— Какой же я худой! — ахнул король, когда тот откинул одеяло.

Он с удивлением, как на чужое, смотрел на свое собственное тело — кости, обтянутые шелушащейся кожей, с нелепо большими коленками на тонких, как спицы, ногах.

— Послушай, а сколько лет было кардиналу, когда он умер? — спросил он Дюбуа.

— Полных — пятьдесят семь, ваше величество.

— Надо же… А мне еще нет и сорока двух!

— Так ведь вы ж еще и не умерли, — беспечно отозвался слуга, обтирая его влажной салфеткой.

Его слова почему-то рассмешили Людовика. В комнату заглянул герцог де Бофор; в полуоткрытую дверь было видно, что в прихожей стоят и другие вельможи.

«Хотят посмотреть, скоро ли я умру, — зло подумал про себя король. — Ах, если бы я мог поправиться, дорого бы они мне за это заплатили!»

…Двадцать третьего апреля он принял последнее причастие, благословив жену и детей. Анна плакала, принцы тоже. В королевскую спальню набилась такая толпа, что было нечем дышать.

— Дайте же мне жизни! — страдальчески вскрикнул Людовик.

Дюбуа бросился открывать окно; придворные затоптались, понемногу просачиваясь в прихожую. Вскоре рядом с королем остались только врач и священник.

— Я умру? — тихо спросил Людовик врача.

— Сегодня точно нет, — авторитетно заверил тот.

Людовик сотрясался от мучительного, сухого кашля; лицо его покраснело, на лбу вздулась вена. В перерывах между приступами он судорожно, с хрипом дышал, словно ему не хватало воздуха. Но вот, кажется, отпустило — он в изнеможении откинулся на подушки, его грудь все еще часто вздымалась.

Анна сидела в изголовье и горестно смотрела на него. Ей было больно видеть, как он мучается. Теперь она корила себя за все дурные мысли, которые когда-то приходили ей в голову, — Господи, поверь, она вовсе этого не желала!

Король уже давно не вставал с постели; под ним, в специально проделанном углублении в матрасе, постоянно находился тазик, источавший нестерпимое зловоние.

— Отодвиньтесь подальше, сударыня, — еле слышно попросил ее Людовик, — сядьте к окну…

Анна успокаивающе коснулась его рукой. Она держала у носа флакон с жасминовой эссенцией, которую муж в свое время изготовил сам и подарил ей. Нет, она не уйдет, побудет пока здесь. Здесь ей спокойнее. Стоит выйти за дверь, и ее сейчас же возьмут в плотное кольцо завистливые интриганы, бессовестные льстецы, чванливые бездарности. Придворным и министрам сейчас не позавидуешь, они решают сложный вопрос: Гастон или Анна? У кого будет настоящая власть? К кому подластиться сегодня, чтобы завтра не остаться в дураках?

Анна ждала смерти мужа со страхом: что тогда будет? Ришелье правил железной рукой, Людовик ему не уступал, а что делать ей, на кого опереться? И так уже Гастон и Конде решили на всякий случай вооружиться, и маршал де Ламейре, племянник покойного кардинала, с испугу тоже собрал войска. Анна тревожилась за детей и велела удвоить охрану замка.

Все думают только о своей выгоде; вокруг нее постоянно увиваются, но сейчас она более одинока, чем тогда в Шантильи… Гнусный Сегье! Он останется в Совете! И Ришелье больше нет…

Людовик слушал жития святых, которые ему теперь ежедневно читали вслух, и смотрел в окно. В ясную погоду он мог разглядеть два шпиля Сен-Дени — скоро он переселится туда навеки.

Анна тихо вздохнула.

Когда Людовик не читает молитв, он слушает донесения с фронта и диктует свои указания маршалам. Испания почти побеждена, еще один удар — и она будет на коленях молить о мире. А если Людовик умрет прежде? Гастон ведь подписал этот ужасный договор! Неужели все пойдет прахом? Какое государство получит ее сын?