Инна Сударева - Ловите принца! (Щепки на воде)

— Ваше ве… — он пожелал поклониться, но Лавр не дал ему продолжения — резво, словно было ему столько же лет, сколько сыну, прыгнул он к вошедшему и схватил его за обе руки:

— Мелин! Мелин! Нашелся! Нашелся! — так, приговаривая крайне взволнованным голосом, обнял Лавр Пека и не отпускал, едва сдерживая что-то прерывистое, что рвалось прочь из груди, из горла.

Юноша многого ожидал, но никак не бурного проявления отцовских чувств. Порыв отца ему не понравился, показался неискренним, заставил думать о каком-то подвохе, и напускное спокойствие юноши из-за этого обратилось вдруг в холод, холод оружейной стали. 'Что ж он думает: все просто? Одно объятие — и я стану его другом? — Пек чуть скривил губы в горькой ухмылке.

— Государь, помилуйте, — выдохнул он, когда король ослабил свои объятия, — пожалейте — объясните, что происходит? Иначе я последнего разума лишусь…

— Мелин, Мелин, только не отпирайся, не хитри, — с укором во взгляде и голосе покачал головой Лавр. — Ты мой сын, мой старший сын… Столько лет я думал, что потерял тебя…

Этих слов парень не выдержал — вырвался наружу разъяренный зверь, что дремал и тревожно ворочался в нем целых семь лет:

— Потеряли! Так и есть! — выпалил он вдруг, забыв, что еще минуту назад решился не выдавать себя, решился врать и хитрить, не признаваясь в том, кто он на самом деле. — И в тот же день, как я родился, вы потеряли меня! Да нет же — вы отказались от меня! Добровольно! А потом я всего лишь сделал то, что должно было вас обрадовать — взял и исчез из вашей жизни. Разве не этого вы хотели? И разве стало вам плохо с новой семьей, новыми сыновьями? Ха! — и Пек вырвал свою руку из руки короля.

— Ты прав, ты прав, — внезапно смиренно кивнул Лавр, — и есть у тебя права бить меня не только словами…

— О, да! — не сдержал близкого к кровожадному возгласа Пек. — Хотите, признаюсь? Убить я вас захотел — в первый же раз, как увидал у стен Илидола. И сейчас хочу, — прошипел, сузив глаза, запалив в них такие ужасные волчьи огоньки. — Я мать свою благодаря вам не помню! Ни лица ее, ни запаха, ни касания!

Ничего он уже не боялся — смело все страхи волной гнева, ярости, что были вызваны давней горькой обидой. Никуда она не делась — выросла вместе с ним и дождалась своего часа, чтобы лопнуть, как нарыв. Полыхало теперь все в юноше, затопило жаром грудь, голову.

— Убийца! — с вызовом, прямо в лицо короля бросил Пек.

И Лавр, до сего мига проявлявший волшебное терпение, сорвался. Так же яростно, как и сын, и наотмашь ударил Пека. Не получилось — тот, зло хохотнув, поймал его кулак в свою руку и крепко сжал, намеренно причиняя боль королю:

— Не так-то это просто, ваше величество. Я давно не ребенок. Думаете, что я семь лет делал? Я не в шары играл — я челюсти ломал, — сказал и оттолкнул отца от себя. — Дайте мне уйти, пока я еще держусь и не цепляю ваше горло… Я уеду из Лагаро, и забудем друг о друге.

— Нет, — твердо, хоть глухо отозвался Лавр, видя, что сын не уступает ему ни в силе, ни в твердости, ни в гневе, — я не для того тебя хотел найти, увидеть, чтоб сразу отпустить.

— Что ж вам нужно? — пожал плечами юноша, отпуская руку короля.

— Просить прощения у тебя, — выдохнул государь; как же нелегко ему было это говорить: он, надо признать, не один раз в голове проигрывал всю свою предстоящую беседу с беглым сыном, но теперь все шло не так — не по задуманному. — Прощения, за все и сразу, сын. И просить вернуться ко мне, вернуться в мою семью… Постой, Мелин, присядь: мне так много сказать тебе нужно…

— От долгих разговоров мало толку, — сказал, как отрезал, Пек.

— Но если судьба свела нас, значит, так надо, — возразил король и заметил, как вздрогнул его сын. — Мы просто обязаны использовать этот шанс, поговорить, разобраться в нашей жизни: в том, что было, есть и что будет.

Пек вздрогнул потому, что уже слышал такие слова: про судьбу, про то, что она ведет человека, и про то, что все на свете — не просто так. Похожее говорили Ларик и мастер Герман. И много раз Пек потом убеждался, что есть правда в таких словах. Поэтому дрогнуло что-то сейчас в его груди, чуть сбилось в ней пламя ярости, чуть охолонуло голову. С сомнением пришла слабость: она наполнила собою мышцы в ногах и спине, и Пек послушно опустился в одно из мягких кресел у стола.

— Что ж, говорите, я слушаю, — лениво разрешил он.

— Услышишь ли? — с сомнением глядя на странно потухший взгляд сына, спросил король.

Словно щепка на воде:

Не касаясь берегов,