— Хозяин, чтоб подавиться мне лошадиной печенью, [131] 3 по утверждению гаруспиков, гадателей по внутренностям животных, лошадиная печень была ядовитой.
если я сказал, что мой брат согласился исполнить это гнусное преступление.
— Но ты же сам утверждал, что они замышляют отравить принцепса и назвал своего брата.
— Пусть вырвут мне за это мой поганый язык, я не учился в школе риторов и хотел сказать совсем другое — мой брат в отчаянии и в страхе, Цестий Галл заявил ему со всей прямотой: либо ты сделаешь это, либо тебе придется познакомиться с кинжалом Килидиса. А Юл Антоний заулыбался и добавил: от моего грека даже в Эребе [132] 4 Эреб — самая мрачная часть подземного царства.
не скроешься.
Несмотря на правдоподобие этой истории и простодушие управляющего, которому и в голову не пришло бы пуститься на выдумки, некоторые детали рассказа смущали Анция. И прежде всего он не видел мотива, который бы мог объяснить поведение Юлии. Зачем ей понадобилась смерть отца? Не трудно предположить, что Юл Антоний притворялся все эти годы и им движет чувство мести. Легко представить причины, по которым ввязался в заговор Цестий Галл — он мог действовать в интересах опального Тиберия. Но всем известно, что Юлия и Тиберий ненавидят друг друга и согласились на брак лишь под давлением Ливии с одной стороны, и Августа с другой. Если бы у молодых родился мальчик, то этот брак расценили бы как священную жертву во имя будущего Рима. Но кажется все Боги Олимпа были против такого союза: младенец родился, чтобы тут же оказаться в лодке Харона, почти повторяя печальную участь младенца, которого носила когда-то Ливия и которому не суждено было прожить в мире людей и одного дня — ребенок родился мертвым. Разве это не зловещее предзнаменование? Нет, Юлия не могла действовать заодно с Тиберием и Цестием Галлом. Что же тогда могло объединить заговорщиков и свести их вместе для составления хладнокровного плана убийства принцепса?
В обычаях человеческих много разнообразия и много нелепостей. Есть ли на свете вещь, которой стоит удивляться?
Глава 21
Один свидетель — ни одного свидетеля
Август милостиво принял наследников царя Ирода, выслушал всех и объявил свое решение: Архелаю к Иудеи и Самарии прибавил Идумею, урезал незначительно владения Филиппа, ни в чем не стал ущемлять Ирода Антипу и к неудовольствию Ливии отказал Саломее в правах на Иамнию и Фазаелиду, оставив ей лишь Азот. Николай Дамасский шепнул Анцию: принцепс пообещал Архелаю титул царя и все земли, если он докажет, что унаследовал характер отца.
Легионы Вара в несколько дней усмирили Иерусалим и Анцию не терпелось вернуться туда: из головы не выходила встреча с Цаддоком и Юкундом, мысли вертелись вокруг братства зелотов и сокровищ царя Давида.
Анций рассчитывал вернуться в Иерусалим вместе с депутацией, но разговор с Мустием перебил все его планы: дело выглядело слишком серьезным и требовало незамедлительного вмешательства. Однако, речь шла о Юлии и это обстоятельство призывало Анция действовать с крайней обдуманностью. Он знал, что Юлия, воспользовавшись изгнанием Тиберия, злоупотребляет своей мнимой свободой, что она дала волю всем своим низменным страстям, что о ее распутстве судачат уже плебеи в самых дешевых кабаках, а патриции зубоскалят в сенате, что ее безумные выходки стали известны отцу и даже обострили его застарелую болезнь кишечника и что никакие увещевания не могут остепенить эту, погрязшую в пороках, тридцатисемилетнюю женщину. По закону о прелюбодеянии суд центувмиров [133] 1 так называемый, были четыре комиссии, различались по подсудности
может ей вынести смертный приговор. От этой мысли Анций терял уверенность: он знал о любви Августа к дочери.
Не скрывая растерянности, он отправился к Николаю Дамасскому.
— Я вижу один мотив, который владеет Юлией — любовь, а любовь, как известно, отнимает рассудок. За нее можно было бы порадоваться, потому что любовь очищает, но при условии, что она была бы свободна и не остановила свой выбор на Юле Антонии. Ты слишком мало времени проводишь в Риме, Анций и тебе простительно не знать, что этот человек вобрал в себя все существующие пороки. Если об отношениях Тиберия и Цестия Галла строят догадки, то в наклонностях Юла Антония никто не сомневается. Но этих двоих объединяет помимо всего прочего и общее желание видеть на месте Августа угодного им Тиберия. Юл таким образом утоляет жажду мести, Цестий оказывает неоценимую услугу Тиберию, оба могут рассчитывать на щедрость нового принцепса или… императора, кто знает. Думаю, для Юлии в этом деле отведена незавидная участь обманутой любовницы.
Читать дальше