А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

А что касается вздорности характера Феликса, считала вдовствующая императрица, то стерпится – слюбится. Это мало беспокоило её, потому как она сама всю жизнь страдала от крутого характера собственного супруга и только после его смерти почувствовала наконец вкус к настоящей жизни.

Теперь Мария Фёдоровна решила взяться за старших внучек и вывести их в свет, чтобы постепенно оторвать от Аликс и выдать замуж по своему разумению. Она просила также свою дочь Ольгу почаще приглашать племянниц к себе в Петербург и Павловск, чтобы «дикарки из Царского Села» постепенно могли выходить из-под влияния Аликс. Сегодняшний бал призван был стать началом этой долгой и коварной работы властной бабушки…

Великие княжны Ольга и Татьяна, разумеется, не представляли себе никаких подобных сложных расчётов и интриг придворной жизни. Maman и Papa воспитывали их действительно вдали от парадности и суеты большого света, может быть – даже слишком прививая ценности большой и дружной буржуазной семьи. Девочки обязаны были трудиться целый день, либо занимаясь рукоделием, либо изучая языки и другие полезные для современной дамы предметы, либо музицируя. Ольга и Татьяна обожали Чайковского и других русских композиторов. Когда в гости к маме приходила Аня Вырубова – а это бывало почти каждый день – или когда они вместе отдыхали в финских шхерах на яхте «Штандарт», то попеременно, в четыре руки с Аней, играли особенно любимые 5-ю и 6-ю симфонии Чайковского. Они были очень устойчивы к лести, искренне любили своих служащих и знали, как и Papa, по именам и отчествам не только их, но и всех офицеров «Штандарта», Конвоя и полков, шефами которых числились, а также служащих Александровского дворца…

Mama всегда учила их, что надо быть хорошими и воспитанными девочками, а для этого – первыми здороваться с теми, кто старше тебя, независимо от того, какое положение они занимают, улыбаться всем людям, хотя, может быть, и не любишь кого-то, быть хотя и экономными, но добрыми и не жалеть ни денег, ни сил для нуждающихся, никогда не капризничать и помогать друг другу.

Они и стали очень хорошими. Но, как всякие дети, они были ещё ужасно смешливы. И, увидев теперь на балу так близко растерянное лицо уланского корнета, который поразил их в Костроме своим рыцарски-мальчишеским ухаживанием за Татьяной, сёстры не переставали хихикать и делать друг другу какие-то знаки, идя в самом конце процессии, состоящей из царственных особ и дипломатов вперемешку.

Два старца, на попечение которых были отданы Ольга и Татьяна, барон Фредерикс, министр Двора, и барон Мейендорф-старший, занимавший весьма экзотическую должность при царскосельском дворе – «начальника великих княжон», привычно следовали ритму полонеза, изысканно ведя Ольгу и Татьяну, как это делали уже по пятьдесят лет на придворных балах трёх царствований. Но сегодня они никак не могли понять, что именно так возбудило их подопечных, когда великие княжны вошли в Белый зал. Нет, девочки не выходили из рамок приличий, но почему-то всё время пересмеивались, закатывали глаза и делали друг другу какие-то непонятные знаки.

Длинная колонна проплыла по середине зала среди толпы приглашённых, среди которой были самые сливки высшего общества Петербурга. Полонез окончился, дирижёр бала барон Мейендорф-младший подлетел к хозяйке – вдовствующей императрице и что-то сказал ей. Та царственно кивнула головой.

Пётр от знатока-кавалергарда знал, что сейчас дирижёр бала и его помощник должны приступить для открытия первого контрданса к формированию двух каре – в каждом от ста до двухсот танцующих. Корнет не спускал глаз с Татьяны, раздумывая, броситься ли к ней с приглашением на контрданс или дождаться того, как распорядится судьба.

Он видел, как Татьяна что-то шепнула на ушко Ольге, потом они обе стали в чём-то убеждать барона Мейендорфа-старшего. Тот властным жестом подозвал дирижёра бала и сделал ему какое-то распоряжение, глядя в сторону Петра. Корнет от волнения словно прирос к своему месту.

Барон Мейендорф-младший приблизился к Петру и, спросив его на всякий случай, он ли корнет граф Лисовецкий, сказал, не тая удивления в голосе:

– Идите скорее к великой княжне Татьяне Николаевне! Она спрашивает, свободны ли вы ещё как «кавалер для танцев»?

– Конечно свободен! – выпалил Пётр и не забыл поблагодарить барона за высокую честь.

Сам не помня как, он ловко прошёл через толпу и очутился перед Татьяной. Благовоспитанная княжна присела перед ним в книксене, а он не знал, можно ли ей поцеловать руку. Но поскольку она не подала её ладонью вниз, как подают для поцелуя, вопрос был исчерпан.