А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

– Вот! – Пётр вытащил из внутреннего кармана мундира небольшую фотографию всех четырёх сестёр в серебряной литой рамке под стеклом. На задней стенке стояла выгравированная по металлу надпись: «Корнету Пете. ОТМА. Рождество 1915 года»…

– Значит, тебя всё равно хотели пригласить на ёлку, независимо от цветов! – сделал вывод опытный царедворец. – Ну а потом? – поинтересовался Фёдор Фёдорович, бережно принимая для осмотра драгоценный подарок.

– А потом мы немного поболтали с девочками, и Царская Семья отправилась ко всенощной в Фёдоровский собор…

– А ты? – опять спросил дедушка.

– А я поехал на молитву в нашу полковую церковь…

Ознобишин был удовлетворён тем, как достойно вёл себя его внук в Царской Семье. Лебедев был рад за друга, особенно тому, что Александра Фёдоровна так тепло приняла его у себя дома. Это было многообещающим. Именно за это событие было допито всё старинное вино. Подоспел и праздничный обед.

Прохор растворил дверь в соседнее помещение, которое граничило со столовой и где были накрыты, по барскому обычаю, водочный и закусочный столы. Они ломились от яств и водок. Предстоял ещё праздничный обед из двенадцати блюд.

Никто не знал, что Рождество 1915 года было последним щедрым и обильным для России.

Начало 16-го года, казалось Государю, совсем не обещало особых неприятностей или потрясений в стране. Долгие приятные месяцы пребывания на собственной Ставке в Могилёве, вдали от грязных сплетен Петрограда и Москвы, которые, как думал Государь, должны были выдохнуться сами по себе после того, как он твёрдо разъяснил кое-кому из недругов, что имеет право на частную жизнь, а также после всех уступок, которые он сделал «общественности», удалив нескольких преданных себе министров вроде Сухомлинова или Саблера, прогнав интриганов Кривошеина, Самарина, князя Щербатова и Харитонова, желавших служить не только ему, монарху, но и неуловимому и изменчивому в своих настроениях «обществу», которое во время войны ни в коем случае нельзя допускать ко всей полноте власти, – приводили его почти постоянно в отменное настроение.

Утешали и успехи, которые начинали одерживать его доблестные войска в Галиции. А особенно – огромная, захватывающая дух победа над турками на Кавказе, где русская армия, зимой, в горах, захватила мощную крепость Эрзерум. И хотя «галки» всеми силами старались приписать эту победу Николаше, которому Государь рекомендовал сидеть в Тифлисе и не мешать генералам, хорошо знающим театр войны, вся Россия и армия и даже союзники знали, что истинным полководцем и героем был там молодой генерал Юденич…

Ему так хотелось вообще снизить накал общественных страстей и умерить пыл политической борьбы «Прогрессивного блока» [146] «Прогрессивный блок» – объединение буржуазно-помещичьих фракций IV Государственной думы и Государственного совета в годы Первой мировой войны. Образован в августе 1915 г., когда «патриотический подъём» первых месяцев войны сменился у буржуазии «патриотической» тревогой, вызванной весенне-летними военными поражениями. с его правительством, что он снова решил выбрать средний путь, хотя Александра и в письмах, и во время их непродолжительных теперь встреч в Царском Селе призывала его вообще не созывать Думу до конца войны, как это сделал у себя с парламентом император Франц Иосиф.

Вопреки настояниям Аликс, он назначил новую думскую сессию на 9 февраля. Поскольку главное остриё кампании «Прогрессивного блока» было направлено против премьера Горемыкина, который и сам давно просился в отставку по возрасту и состоянию здоровья, Государь сделал шаг навстречу Думе и уволил своего не очень быстрого в движениях, но верного и непоколебимого слугу. Вместо Горемыкина был взят Борис Владимирович Штюрмер, опытный администратор – он губернаторствовал в Новгороде и Ярославле, был членом Государственного совета и директором Департамента общих дел министерства внутренних дел.

Штюрмер не имел столь твёрдых и последовательных взглядов на роль Председателя Кабинета министров – проводника воли монарха, какие исповедовал Горемыкин, за что, собственно, Ивана Логгиновича и ненавидела «общественность». Но Борис Владимирович, всецело готовый подчиняться воле Государя, был воспитанный и обходительный.

Полный желания сделать ещё один добрый шаг навстречу «общественности», Николай решил выступить сам на открытии думской сессии 9 февраля. 8 февраля царский поезд доставил его на три дня в Царское Село, к великой радости жены и детей.