А. Сахаров (редактор) - Николай II (Том II)

Это было страшным ударом для российской дипломатии, которая очень ревниво относилась к изменению статуса Проливов из Чёрного моря в Средиземное, и хотя то положение, которое сохранялось на начало 1914 года, России было невыгодно, но всякое новое усиление в Константинополе иностранных держав, могущих стать потенциальным противником и овладеть Проливами, вызывало острое раздражение в Петербурге. Немецкий шаг министр считал самым вопиющим.

Сазонов вспоминал, как препирался он с германским послом в России графом Пурталесом, доказывая, что миссия Лимана фон Сандерса имеет негативное политическое значение для дружбы России и Германии, тем более сейчас, когда идут переговоры о заключении нового торгового соглашения между Берлином и Петербургом, а русская общественность так вознегодовала по поводу этой миссии, что вряд ли удастся теперь сохранить для Германии те большие преимущества, которые давало ей предыдущее соглашение 1904 года. А упрямый и зашоренный по-немецки Пурталес был совершенно непроницаем для доводов другой стороны.

Сазонову было неприятно теперь вспоминать, с каким трудом, чуть не плача, приходилось ему выпрашивать высокомерное согласие Кэ д'Орсе и Уайт-холла [96] Кэ д'Юрсе и Уайт-холл – министерства иностранных дел Франции и Великобритании, именовались так по названиям улиц, на которых расположены, в дипломатической переписке и телеграммах вплоть до Второй мировой войны. Соответственно германский МИД – Вильгельмштрассе, русское министерство иностранных дел было расположено в Петербурге на Певческом мосту. оказать влияние на Берлин и сделать что-нибудь к удовлетворению России. Государь хотел послать тогда в Чёрное море из Балтийского эскадру старых броненосцев, чтобы продемонстрировать в Константинополе российский флаг и оставить эти корабли затем в Севастополе для уравнивания Черноморского флота с турецким…

«Слава Богу, морской министр Григорович оказался трусоват и, так же как я, возражал против посылки эскадры, не желая ослаблять Балтийский флот. Конечно, турки испугались бы… – думал министр иностранных дел, – но я бы потерял доверие и любовь Лондона, которые для меня важнее всего… Николая Александровича удалось уговорить, да и англичане забеспокоились, что германский крепыш слишком быстро создаёт условия для строительства своей железной дороги Гамбург – Багдад через Балканы и Турцию и может затронуть и их интересы… В прошлый раз я докладывал Государю, что благодаря моему дорогому коллеге сэру Грею удалось уговорить немцев и турок повысить Лимана фон Сандерса в чине. Так что теперь он не будет командовать 1-м корпусом, а займёт более высокое, но не столь опасное для нас положение… Да, надо показать Государю шифровку Гирса об этом, но пока не докладывать о том, что Англия посылает в Турцию своего адмирала Лимпуса и нескольких морских офицеров привести в порядок военно-морские силы этой страны… Николаю Александровичу будет очень неприятно узнать об этом, и он, разумеется, не поверит моему другу Грею, который заверил меня, что эта мера не обращена против России, – ведь мы почти союзники, хотя и без всяких взаимных обязательств на бумаге… У нас ведь Сердечное, а не Бумажное Согласие!..»

С одного из поворотов горной дороги открылась Ялта и синяя бухта с белым молом, у которого стоял красавец «Штандарт». Министра укачало на серпантинах. Он хотел было постучать тростью в стекло, отгораживавшее его от шофёра, и остановить мотор, чтобы хоть на несколько минут ощутить под ногами твердь, но до Ливадии оставалось четверть часа хода, и он передумал.

В Кавалерском корпусе Сазонову отвели удобное помещение из двух комнат с ванной, на втором этаже и окнами в парк. Всё было чисто и проветрено. Готовясь принять ванну, чтобы прийти в себя с дороги, министр подошёл к окну и увидел, как Государь и Императрица прогуливаются по аллеям, а впереди них прыгает через скакалочку Наследник.

«Понятно, почему Царская Семья так стремится в Ливадию… – подумал министр, – ведь сюда возят из Евпатории на миноносцах целебные грязи, обмазывают ими Цесаревича, и он может лежать на солнце, укрепляя суставы против гемофилии. Как весело он сейчас прыгает! Но несчастные мать и отец!.. Как страшно им жить, зная, что в любую минуту с любимым сыном может случиться непоправимое.

Как странно устроена жизнь! – размышлял Сергей Дмитриевич. – Такая сильная и великая королева, как Виктория, вдруг передаёт своему мужскому потомству через дочерей и внучек столь страшную болезнь, которая делает слабыми не только маленьких принцев, но целые династии и империи!.. От Пиренеев и Альп до Урала и Камчатки…»