Явдат Ильясов - Заклинатель змей

— От гулей бежишь? Проклятое селение! Я сам едва уве рнулся. Садись скорей на лошадь за моей спиной, довезу до городских ворот. Не дай бог, они всей гурьбою кинутся в погоню.

Горожанин, пообещав ему денег, уселся на лошадь. Всадник пустил ее вскачь, съехал с дороги — и во весь дух помчался по сухой степной траве к далекому костру.

— Куда везешь? — кричит испуганный парень.

— Молчи! — злобно шипит таинственный всадник и поворачивает к нему черное лицо с желтыми горящими глазами. — Удрать вздумал от нас? Нет уж, хочешь не хочешь, мы тебя этой ночью зажарим. Золото нам ни к чему. — И обхватывает его волосатой рукой…

И обратился юноша с тайной мыслью к богу: "Избавь от злого духа!" — и всадил свой кинжал черному всаднику в спину. Всадил и спрыгнул. Повалил зловонный дым, запахло серой. Конь и всадник с диким воем исчезли в ночной темноте.

Только к рассвету, усталый, истерзанный, с сокрушенным сердцем, достиг наш искатель приключений городских ворот. Оказалось, он поседел за эту ночь. Больше он не ходил на свидания с незнакомыми красивыми девицами. Каково, э?..

Омар не выносил рассказов о сверхъестественном. Немало он настрадался в детских снах от черных, мохнатых, красноротых чертей, лезших ночами в окна и двери. Они отравили ему радость детства. Может, именно из-за нелепых басен об адских муках и бесах и охладел он столь рано к так называемой истинной вере.

— Как жить на свете, — сказал Омар с дрожью в голосе, — если видеть во всех встречных: красивых девушках, приятелях, сердобольных соседях, путниках на дороге — людоедов-гулей?

— Во всех встречных не надо их видеть, — молвил Али Джафар. — Но остерегаться — надо. Следует помнить: один из десяти или даже из трех — непременно мерзкий оборотень, гуль-людоед.

— Ну, ты скажешь! Может, ты тоже — гуль?

— Я? Эх! Будь я гулем… знал бы, кого сожрать.

— Уж не меня ли? — проворчал кто-то в темноте у открытого входа.

— А, Юнус, — хмуро кивнул Али Джафар. — Входи, садись.

В каморку ввалился, сразу стеснив двух приятелей, усатый, широкий и плоский, точно надгробная плита, человек с желтым опухшим лицом, с висячими мешками под глазами. Похоже, наркоман, заядлый курильщик хашиша.

— Почему так поздно жжешь светильник, — хозяйского масла не жалко? Я доложу господину. А ты кто такой? — набросился он на Омара.

— Приезжий.

— Откуда? Почему здесь?

"Ну, началось, — с тоскою подумал Омар. — Почем в Нишапуре ослиные уши, почем в Нишапуре собачий хвост…" Нет, о ценах Юнус не стал его расспрашивать. Его занимала личность самого Омара: как зовут, чей он сын, богат ли родитель, что знает приезжий, что умеет, зачем он прибыл в Самарканд.

— Если б сей муж, — с усмешкой сказал молодой нишапурец Али Джафару, — обратил все свое неисчерпаемое любопытство на приобретение полезных знаний, он стал бы самым ученым человеком в Мавераннахре.

— Может, ты совершил в Нишапуре какое-нибудь страшное преступление, из-за которого тебе пришлось бежать? — продолжал дознание подозрительный усач.

— Да, — вздохнул Омар. — Я напал в ночной темноте на юную дочь шейха медресе.

— И?

— И сделал над нею насилие. Но затем оказалось, что это был сам старый шейх…

— Чего ты привязался к человеку? — обозлился Али Джафар. — Оставь его в покое.

— Я должен все знать, чтоб доложить хозяину, — строго сказал Юнус.

— Ему без тебя все известно! Омар — гость судьи судей. И если он завтра пожалуется господину, тебе будет худо. Приказано: болтовней приезжего не донимать.

— Да? — смутился Юнус. — А мне… э-э… приказано содержать усадьбу в порядке. Ладно, — вздохнул усатый примирительно, — пусть приезжий даст мне дирхем, и я Уйду.

— Дирхем? — удивился Омар. — За что?

— Я — дворецкий. Тут все в моих руках.

"Дай", — тайком кивнул Али Джафар.

— Не дашь — житья тебе не будет в этом доме, — сказал он после. — Подлый человек. Тысячу каверз выдумать может. На каждом шагу станет тебе досаждать. Всех слуг держит в страхе. Деньги у нас вымогает. Я тоже давеча сунул ему дирхем. Тьфу!

"О боже! — подумал Омар сокрушенно. — Мне-то что до их убогих страстей? Чем дурацкий Юнус причастен к миру звезд и таинственных чисел, и чем я, со своими звездами и числами, причастен к пустяковой возне тупых людишек? Дадут мне заниматься тем, к чему лежит душа, что я умею, или так и затянут в свое мерзкое болото?"

— Почему же Абу-Тахир, человек благородный, терпит в доме такого вонючего пса? — уныло сказал он Али Джафару.