Владимир Буртовой - Последний атаман Ермака

«Стерегут себя татары, опасаются налета казаков, — отметил про себя Ортюха, умащиваясь на передней скамье челна поудобнее. — Стало быть, есть к тому причина, поневоле чешется затылок, как у блудливой кошки, что слизнула сметану с горшка! Не видать мне Руси святой, ежели не дознаюсь, чтó сотворили клятые князья с нашими казаками! Верные вести привезу атаману! Эх, кабы знать заранее, что у подлого мурзы Таймаса раздвоенный змеиный язык, так отрубили бы вместе с головой напрочь! А теперь казнись, Ортюха, в темном неведении, пока не узнаешь истины… радостной или горькой!

Часа три прошли спокойно, если не считать того, что к Бегишеву городку подъезжали и отъезжали в степь конные татары, по двое и по трое. Очевидно, князь Карача рассылал куда-то посыльщиков с важными новостями, и в наступившие сумерки, когда на воде трудно было приметить челн со стороны правого берега, Ортюха Болдырев решил действовать.

— Тимоха, садись за рулевое весло. Братцы, толкайтесь веслами в дно, выбираемся из этой берлоги, будет нам здесь отлеживаться! Вот та-ак, добро! Теперь за весла! — командовал Ортюха, руками поднимая над головой тяжелые и сырые ветки дерева, за которым укрывались почти весь день. — Тимоха, правь челн вправо, пройдем малость вверх, а потом погребем поперек Иртыша. Нас аккурат снесет течением к ложбинке городка, там и вылезем на берег, поднимемся под теплый бок спящего татарина! Эх, знать бы, сон тот — как у праведников альбо как у великих грешников? — И сам себе добавил: — Скоро узнаем, не будем заранее рвать себе душу черными думами!

Несколько раз успешно разминулись со льдинами и огромными деревьями, пока шли против течения, а потом и наискось через темный Иртыш. Ортюха на передке доглядывал и за водой, за берегом, когда приблизились к круче шагов на пятьдесят — не выставил ли князь Карача, если он и в самом деле теперь соединил свои войска с войском князя Бегиша, дальние дозоры по речному берегу? Но сторожевых костров не видно, и челн никто не окликнул.

— Тимоха, правь к ложбинке, покудова поблизости нет плывущих деревьев! Видишь, глубокая вымоина в берегу? Туда и ткнемся! Тихо гребите, братцы, а то наша посудинка расколет себе нос о землю. Дай-ка мне багор, Митяй, упрусь в твердь! — Ортюха осторожно уткнул длинный багор в твердую стенку обрыва, потом ловко ухватил крюком обнаженный корень старого клена, росшего над вымоиной, — еще два-три половодья, и этот столетний гигант рухнет в воду, Иртыш понесет его далеко на север, до Оби, а потом, быть может, и до Ледовитого океана, если прежде не застрянет где-нибудь в мелкой заводи.

— Федотка, возьми канат, привяжи челн к корневищу! Тут и притаимся, а место удобное, с кручи челн не враз можно приметить.

Ловкий Федотка уверенно прошел на нос, и пока Ортюха держался багром за корень, притянул суденышко к берегу вплотную, завязал надежные узлы на скамье и на оголенном, в руку толщиной, ответвлении корня.

— Вот и славно, — тихо выговорил с хрипотцой Ортюха, видя, как челн повернуло течением и прижало левым бортом к берегу. — Теперь сделаем так — со мной пойдут Федотка и ты, Митяй. — Ортюха назвал еще одного молодого казака, на лице которого только-только начала кучерявиться русая бородка и почти неприметные усы. — Берем по пищали. Ты, Тимоха, с казаками и со всем оружием вылезете на берег и заляжете кругом около этого дерева и будьте готовы отбить татар, ежели они кинутся за нами в угон.

— А ты что надумал, Ортюха? — спросил шепотом Тимоха, поглядывая на спящий городок и на редкие костры, которые горели на валу, обращенном в сторону степи: самих костров не разглядеть из-под берега, но ветерок повернулся и нес дым в направлении реки.

— А вот хочу поглядеть, как Федотка с арканом управляется. Хвастал намедни, что диких коней на скаку за шею ловил и тем укрощал их, — отшутился Ортюха, но Тимоха понял десятника, поостерег, чтобы береглись и сами — татары также лихо хватают арканами не только коней, но и наездников, так что и на земле очутиться можно, полузадушенным и без шапки, оброненной в бурьяне!

— Наш бог милостив, — ответил Ортюха, ухватился обеими руками за обнаженный корень и легко и взобрался наверх, оглядел правый склон ложбины, дальний от городка — вокруг не видно ни души, только частые густые кусты, лишенные пока что зеленых листьев. Земля влажная, холодная. Не жаркое по весне солнце растопило снег, прогрело южные склоны, но в ложбинах, обращенных вершиной к северу, как эта, было довольно прохладно. Ортюха подождал, когда к нему поднимутся молодые казаки, привстал на корточки и так, по-гусиному, поковылял вверх по склону, стараясь не задевать веток кустарника. Казаки, молча улыбаясь за спиной десятника, таким же гусиным шагом последовали за ним, поглядывая один влево, на городок, другой вправо, на срез лощины, чтобы оттуда нечаянно не наскочили карачинские или бегишевы ратники. Но было тихо в ночи. В городке изредка лаяли собаки, а впереди и справа легкий ветерок не доносил пока что даже пофыркивание лошадей из табуна, который казаки видели днем. Должно быть, отогнали от берега на ту сторону ложбины, ближе к городку…