Владимир Буртовой - Последний атаман Ермака

— Аминь! — со смехом подытожил этот шутливый разговор Матвей. — Надо собрать все свои огневые припасы, порох да пули. А после обеда, малость вздремнув, все прочие пожитки в приседельные сумки да узлы свяжем…

После обеда Марфа убрала посуду, подсела на край лавки у глухой стены, где блаженно вытянул ноги и отдыхал Матвей, поглядела на маленькое слюдяное окошко, сквозь которое угадывалось солнце, уходящее на западную половину неба. Нежно поглаживая правой рукой мягкие темно-русые волосы мужа, она заглядывала ему в красиво очерченные ресницами и бровями серые глаза, и после недолгого молчания спросила то, о чем давно уже хотелось знать:

— Матюша, ты никогда не говорил о себе, о своих родичах. Неужто у тебя никого не осталось живых? Ни братьев, ни сестричек? А если они живы, то где поселились? И давно ли ты не виделся с ними?

Матвей от неожиданности такого спроса открыл смеженные веки, медленно приподнял голову с соломенной подушки, с удивлением посмотрел на супружницу.

— А к чему тебе это, Марфуша? — он левой рукой достал длинную русую косу жены, легонько потянул к себе, приближая ее лицо к своему. — У казаков не принято друг дружке сказывать, кто ты, из каких краев да от какого боярина сошел не в Юрьев день. Случись быть какому сыску от Разбойного приказа, так чтобы не возвратили к прежнему боярину под батоги за побег.

Марфа тихонько засмеялась, ткнула пальцем в лоб Матвею, съязвила, дразня мужа:

— Ах вот какую отговорку ты придумал? Решил, что я, живя в вашем стане почти год, исполняла волю думных дьяков Разбойного приказа, выспрашивая, кто да откуда бежал в казаки? Да за такую обиду тебя всю будущую седмицу кормить не стану! Уразумел, атаман?

Матвей рассмеялся, поцеловал Марфу в теплую смуглую щеку, тихим голосом повинился, чтобы не потревожить сон Наума Коваля:

— Прости, прости, Марфуша! Должно слышала, как нам Еремей твердил, что и праведник семижды в день согрешает! А муженек твой не такой уж праведник, каюсь, грешен! — И добавил серьезно. — Ты права, Марфуша, доведись какой беде случиться, не спорь, не спорь ради Христа, ты знаешь, что казак не только под богом ходит, но и под пулей да саблей татарской или ногайской, — торопливо остановил он Марфу при попытке прервать такое черное предсказание. — Так вот, думаю я, что должна ты знать, кто воистину я на земле, где предки мои упокоились, да в каком краю моя послеродовая пуповина закопана…

Марфа покорно прилегла на грудь мужа поверх жесткого домотканого покрывала, вздохнула.

— Сын подрастет, знать захочет, кто он родом, а я ему и расскажу, каким знатным атаманом был его родитель, да как служил Руси вместе с храбрыми казаками…

— Расскажешь, ежели к тому времени господь призовет меня к святому престолу… Так вот, милая Марфуша, — начал свою первую во казачестве исповедь Матвей, — родом я из заволжской Руси, зовомой в народе Мещерой, отчего и прозвище такое ко мне прилепилось — Мещеряк. Село наше неподалеку от озера Светлый Яр, верстах в трех от озера и было наше село, владение боярина Федора Ивановича Хворостенина.

Марфа приподняла голову, подбородком оперлась о ладонь и ткнулась лбом в густую бороду мужа.

— Я что-то слышал об этом озере… Кто-то давно рассказывал мне сказку о нем, должно, дед Яков, который зимними вечерами собирал нас, малышей, у теплой печки и чинил наши валенки.

— А рассказывал он вам дивную быль или небыль, то трудно теперь знать достоверно, о граде Китеже. Сказывали будто бы древние старики, что во времена нашествия хана Батыя, повоевав большие города Владимир да Суздаль, хан Батый повел свою рать на Китеж, о котором ходила молва как о граде богатом, с белокаменными стенами, с церквями, у которых купола крыты чистым золотом, с каменными боярскими теремами и с посадами. Повелел хан Батый град Китеж на копье взять, терема да церкви пограбить, люд посадский арканами ловить и в неволю гнать, а град Китеж ярому огню предать, чтоб о нем даже память бурьяном в людских головах заросла… Но едва татарская рать приблизилась к озеру Светлый Яр, как ослепил господь недругов, исчез из вида великий Китеж, укрыло его светлое озеро. Сказывают старики — много дней бессчетное войско Батыя искало тот город, да только по ночам оглашались окрестные леса глухим звоном затопленных водой колоколов.

— Да-а, Матюша, нечто такое и дед Яков нам сказывал, — прошептала Марфа, потихоньку перебирая пальцами пряди матвеевой коротко стриженной бороды. — И что же? Ты, знать, с того озера? Видел в нем затопленный город? Истинно был такой град святой, аль это дедовские сказки?