Сергей Лексутов - Полночный путь

— Погодьте пока… Ладно, Звяга, будь по-твоему; так и так хорошо, коли через тын полезут — все одно в перестрел попадут, а в ворота въедут — еще лучше, всех стрелами положим. Батута с Ярцом — крыльцо держат, да раньше моего свиста не высовывайтесь! Пацаны с самострелами, один — на сеновал, другой — на чердак. Кто заманивать будет?

— А кого не жалко? — весело скалясь, воскликнул Звяга.

— Прибытка не жалко… — пробормотал хмуро Батута.

Прибыток возопил:

— Скажешь тоже, дядя Батута! Я б и сам вызвался!

Батута ухмыльнулся, проворчал:

— Ладно, пошутил я…

Звяга поглядел на поднимающееся из-за деревьев солнце, красное, будто напитавшееся кровью, проговорил, став вдруг серьезным:

— Кабы мы выехали вовремя — щас как раз бы уже четыре версты проехали, кони после отдыха бегут резво. Скоро соглядатая ждать нужно…

Шарап оглядел Батуту с Ярцем, резко выговорил:

— Берем оружие, и по местам! А ты, Прибыток, самострел припрячь, да напусти на себя сонную одурь; мол, в санях прикорнул, дневка у нас, поели, да снова спать завалились…

На крыльцо вышел хозяин, Шарап погрозил ему кулаком, грозно рявкнул:

— Высунешься до времени — первую стрелу и схлопочешь! Ты днем ворота закрытыми держишь, аль открытыми?

— Открытыми… Спокойно тут… — и добавил после паузы: — Было…

— Гляди, коли соврал…

Взобравшись на чердак, Шарап с любопытством огляделся. На Киеве у большинства простых людей в избах чердаков не было, да и сам Шарап детство прожил в бедной избе без потолка, под соломенной крышей. Это уж когда ушел из дружинников, да женился, пару раз сходил со Звягой да отцом Серика в поля половецкие, уж тогда обзавелся крепким теремом, с тесовым потолком, да обширным чердаком. Здесь особо любопытного ничего не было, примерно то же самое что и на чердаке терема, сожженного в Киеве: банные веники, заготовки для топорищ и рогатин, несколько еловых чурбаков, без единого сучка — явно для стрел, понимает толк, ель для стрелы много лучше, чем сосна. А ведь лук хозяин на виду не держит. Темный мужичок… Надо было бы предупредить Батуту, чтоб оглядывался почаще…

Прибыток внизу потоптался у ворот, и не нашел ничего лучше, как присыпать самострел снегом у тына, где он не был утоптан. После чего прошел к ближайшим саням и улегся на сено в них так, чтобы видеть ворота. Шарапу с чердака открывался вид на берег и кусок заснеженной реки. Звяге были видны подходы со стороны леса, однако оба они прокараулили появление Выдры. Тот возник в воротах, будто лешак, оглядел двор, увидел Прибытка в санях, долго вглядывался, колеблясь между разными какими-то побуждениями. Но тут Прибыток пошевелился, широко зевнул. Выдра сразу встрепенулся, не приближаясь к саням, спросил:

— А чего не уехали?

Прибыток протянул лениво:

— А кони притомились, решили дневку устроить. Да и малые намерзлись в дороге… А ты чего вернулся, дядя Выдра? — равнодушно спросил Прибыток, и, прикрыв лицо воротником тулупа, повернулся на бок, делая вид, будто решил продолжать спать.

Шарап порадовался; знатно притворяется пацан! Звяга из глубины проема, радостно скалясь, казал Шарапу большой палец. Выдра еще раз оглядел двор, и исчез. Опытный тать, отметил про себя Шарап. Он стал прикидывать, откуда могут появиться тати? Получалось, лишь с того краю, что заслоняет от Звяги крыша избы. Опытный тать всегда избегает зияющих проемов всяких сеновалов и чердаков; там, в полутьме может скрываться невидимый доглядчик. Сначала Шарапу показалось, что это у него кровь в ушах звенит, но тут Звяга высунулся с сеновала, и, выворачивая шею, попытался заглянуть куда-то за драночную кровлю. И тут Шарап увидел, вынырнувшую на открытое пространство реки вереницу саней, звон колокольцев сразу стал звонче и слышней. В санях — по двое-трое, поклажи не видно. Машинально пересчитав путников, Шарап пробормотал под нос:

— Можа не они?.. Пятнадцать их, о шести санях…

Будто услышав его, Звяга вдруг энергично закивал головой, и повелительно приказал своему сыну накручивать ворот самострела. Ни мига не колеблясь, Шарап кивнул своему пацану:

— Снаряжай самострел… — а сам приготовил лук, проверил, как выходит меч из ножен. А то бывали случаи зимой; в тепле меч отпотеет, а потом выйдешь на мороз, а он к ножнам примерзнет. Но нет, опытный воин, он еще с вечера протер лезвие тряпочкой с жиром.

Передние сани без задержки въехали в ворота, возница осадил коня лишь рядом с крыльцом. Остальные сани влетели следом, во дворе сразу стало тесно, но люди не орали, требуя хозяина, а цепко и воровато оглядывались по сторонам. Особо задерживая взгляды на хрупающих сено лошадях. Шарап, держа лук наготове, осторожно выглядывал из-за косяка, он все еще не решался пускать первую стрелу. А ну как мирные путники приехали? Хотя, мирные путники с обоих концов лишь к вечеру могут появиться… И тут путники сами проявили себя; откуда ни возьмись, у них в руках появились мечи и топоры. Натягивая тетиву, Шарап залихватски, по-разбойничьи засвистал. Звяга встал в проеме двери, широко расставив ноги, и принялся посылать вниз стрелу за стрелой. Меж ног его высунулся сын, и пустил вниз стрелу из самострела. Шарапов пацан тоже пустил стрелу, и пошла потеха. На крыльцо выскочил Батута, и с маху срубил уже взбежавшего наверх татя. Следом вывалился Ярец, взметнул вверх молот, и с маху проломил навес над головой. Лезущий на крыльцо тать, от страха вдруг кувыркнулся назад, Батута ринулся вниз.