– О боже! Что нам теперь делать?…
Как ни тормошил он кобылу за хвост, за гриву, она лежала неподвижно, не подавая признаков жизни, с оскаленными желтыми зубами, застывшая.
Собрав последние силы, еле волоча ноги, Бер вошел в хату и, дрожа от волнения, хриплым, сдавленным голосом сообщил проснувшимся сыновьям:
– Конец! Больше нет у нас Машутки… Теперь вы будете вечными рабами у своих хозяев. Вряд ли сумеем мы когда-нибудь снова стать на ноги.
Слезы текли по его осунувшемуся, почерневшему от горя лицу.,
2
Как ни тяжко было у Бера на душе, но, вспомнив, что завтра суббота, а на воскресенье дела откладывать нельзя, он решил сегодня же вытащить дохлую лошадь из хлева и хотя бы снять с нее шкуру. Но сделать это ему одному было не под силу. Старшие сыновья ушли на работу, а Танхум опять запропастился куда-то.
«Что же делать? Куда податься?» – думал Бер. И он отправился со двора в надежде найти кого-нибудь в помощь. По дороге Бер встретил Танхума.
– Куда ты провалился? – накинулся на него отец. – У нас такая беда, а ты разгуливаешь черт знает где, будто тебя это не касается.
– А я тебе нужен?
– Надо кобылу из хлева вытащить и шкуру снять, – спокойнее ответил Бер. – В канун субботы хозяева рано не отпустят Рахмиэла и Заве-Лейба, а ты же можешь помочь… Скорей пойдем домой.
– А разве вдвоем мы ее вытащим?
– Попробуем. С веревкой, может быть, и вытащим, – убеждал его отец.
– Ну, давай, – согласился Танхум.
Они вошли во двор, и Бер направился в хлев за веревкой, но, как ошпаренный, тут же вылетел оттуда. Он в недоумении развел руками и испуганно закричал:
– Где же лошадь? Куда она могла деваться? Уму непостижимо. А может, она не околела? – вдруг осенило его.
Танхум подскочил к отцу и встревожено спросил:
– Что? Что случилось?
– Посмотри… Нет кобылы.
– Как это нет?
Он просунул голову в хлев и, убедившись, что ее и в самом деле нет, спросил:
– А может, тебе показалось, что она околела?
– Как это показалось? – недоумевал Бер. – Я сам видел. Куда же она девалась?
И вдруг он, как ошалелый, помчался с криком:
– Сек! Сек! Сек!
Услышав крик, из соседних дворов выбежали люди.
– Что случилось, реб Бер? Что случилось? – останавливали они его.
– Лошадь моя исчезла! Не иначе как дьявол ее утащил!
– Как? Как это могло случиться? – спрашивали они его.
Ближайший сосед Бера Борух Зюзин, заслышав о невероятном происшествии, пошел в хлев, чтобы воочию убедиться, так ли это. Вернувшись, он крикнул:
– Подумать только, лошади и в самом деле нет. Куда же она девалась?
Вдруг кто-то крикнул:
– Да вот же она!… Вот…
– Где?… Где?… – с любопытством вопрошали сбежавшиеся люди.
– Вон там… в лощинке…
– В какой лощинке?
– На огороде.
– На каком огороде?
– На картофельном.
Все повалили туда. Там, нагнувшись, стоял коновал и снимал шкуру с околевшей лошади. Он настолько был увлечен своим делом, что даже не заметил ни окруживших его людей, ни своры собак, с нетерпением ожидавших, когда наконец можно будет наброситься на конское мясо. Услышав шум, Хайкл, не выпуская ножа из рук, удивленно посмотрел на людей и спросил:
– Чего вам здесь надо? Никогда не видали, как снимают шкуру с лошади?
– Снимать надо, со своей лошади, а не с чужой! – раздались голоса.
– А разве я даром должен был возиться с больной кобылой? Я испробовал все, чтобы спасти лошадь. Мне было жалко ее. А еще больше я жалел реб Бера. Что он будет делать без лошади?… Но вырвать ее у бога я не в силах был… Времени у меня ушло много, а получил я за это шиш… – оправдывался Хайкл.
– Вы посмотрите на этого святошу… Сам решил себя отблагодарить, – с насмешкой сказал Борух Зюзин,
От волнения Бер побледнел и сердито закричал:
– Подлец! Собачья тварь! Если бы тебе выгодно было, ты и с меня шкуру снял бы. Ты не лучше вот этих псов, которые ждут, чтобы сожрать мою кобылу. Подавись, черт паршивый, вместе с теми, кто хочет всю мою землю забрать, а моих сыновей в ярмо запрячь.
– Грабитель! Кровосос! – с возмущением кричал Борух Зюзин. – На чужом несчастье хочешь заработать?
– Отдай шкуру! Отдай! По-хорошему отдай! – раздались голоса.
Не обращая внимания на крики, Хайкл усердно продолжал свое дело.
3
Потеря лошади до того потрясла Бера, что он никак не мог прийти в себя. Как только он выходил во двор и заглядывал в хлев, ему вспоминалась Машутка. На картофельном огороде все еще валялись ее останки. Псы жадно глодали куски конины и злобно грызлись между собой.
Читать дальше