Илья Бояшов - КОНУНГ

Стражи Казны, Властители Стали,

Драконы Шлемов умолкли в руках

Древ Сокровищ.

Теперь лишь Дороги Небесных Рыб

открыты для них.

И больше Пурга Гендуль, увы, не коснется

Стражей Великого Злата.

Хайгерс–фьорд успокоил храбрейших.

И лучший дракон отдал для них бьеоркский ярл

Возле того места, в камнях, рыбак Гамли, человек, которого в Бьеорк–фьорде не любили, потом нашел несколько серебряных монет, каким–то образом закатившихся, — и скрыл это от других. Но от того серебра не было ему никакого проку, вскоре навалились на его голову всякие неприятности — а все потому, что, видно, сам Стогнар, как и подобает могильному жителю, тот клад ревностно охранял.

Ярл Олаф, после того как закончились погребение и пиры, а сам он отдохнул, сказал своей жене Астрид:

— Вирге и его волкам не терпится угостить меня еще раз. Кроме того, кое–кто из ирландских жителей шлет мне привет из–за моря, а именно Кнут Норвежец, он–то поступил к Кьярвалю на службу и служит ему, как самая преданная собака.

— Здесь нам нечего бояться, — отвечала жена. – Скалы нас закрывают, но надежнее всех скал защищает нас Бьеорк–гора. Кто отважится осквернить это место? Даже Инвар Разоритель Гнезд – и тот не посмел бы, живи он сейчас, грозить Бьеорк–фьорду, а Инвар был берсерк не чета прочим и никого и ничего не боялся. К тому же любой корабль не пройдет сюда незамеченным, а если и пройдет, то сядет на мель или разобьется о скалы.

Олаф сказал:

— Так–то оно так, но этой зимой меня запросят на тинг [21] Тинг — норвежский парламент, на который съезжались со всех концов страны. На тинге обсуждались самые важные государственные, а также уголовные и административные дела. Херсиры и лендрманны — приближенные конунга. , а там конунг Хальвдан, и я буду не я, если не замыслил он подмять под себя всех оставшихся свободных ярлов. О том же, что и я, думают Торнир Длиннолицый, Кьятви Богач и Бранд Мучная Борода. Вот только каждый из нас прячет за спиной нож. Хальвдан ждет: мы друг друга перегрызем, здесь–то он и подоспеет, а не он, так его наследники. Яблоко от яблони недалеко падает. Правда, Хальвдан вряд ли отважится отправить сюда корабли, да и не найдется сумасшедших перевалить через хребты – но мне–то самому вскоре будет носа отсюда не высунуть.

Астрид ответила:

— Золото делает то, что должно делать. Имя Удачливого — лучшая наживка на любую рыбу. Ты никогда не скупился, и все возвращалось к тебе сторицей. Против берсерков, кораблей и таких кормчих, как Визард, разве есть в Норвегии сила? Никогда не будет такой силы, если пустить в ход добычу и имя.

Ярл был очень доволен своей женой. Он воскликнул:

— Стоит мне только подумать, а ты уже высказываешь самую сокровенную мою мысль. Правда твоя, нужно спешить, пока удальцы не разбрелись по фьордам. Не переманил бы их к себе чего доброго Кьятви Богач, не отправились бы они за море к проклятому Норвежцу! Думаю, что этой зимой построим мы не один дом для воинов; надеюсь, найдутся и болтливые сороки и донесут об этом на своих хвостах тингу — мне же будет с чем объявиться к конунгу. Я очень постараюсь, чтобы к тому времени целая орава голодных и жадных на всякие развлечения викингов уже стояла за моей спиной. Это тоже стена, не хуже скал Бьеорк–фьорда!

И еще ярл Олаф согласился с тем, что имя его — приманка для всякого смельчака, мечтающего о хорошей добыче, и поклялся, что еще не один дружинник Хальвдана переметнется к нему. Ибо, как сказал ярл, мало кто пожелает болтаться с Хальвданом по норвежским фьордам, когда на его, ярла, кораблях найдется каждому столько дел. Мало кто будет довольствоваться объедками со стола конунга, когда сама удача пойдет в руки к тому, кто сядет за весла его, ярла, драконов.

На следующий день после разговора Олаф послал своих людей по фьордам, надеясь успеть до тинга. Как и следовало ожидать, на его зов явились многие: а среди них Торгейр Топор, Фридмунд Рыжеволосый, Торкель, Юр, Свегурд, Хавр Свинья — все славные рыжие великаны, достойно владеющие секирами и мечами. Следом, как и предсказывал Олаф, явились выделяющиеся особой силой берсерки Эгиль и Торнир Собака. А также вновь прибыл Гисли Лежебока, знаменитый прежде всего тем, что во время ссоры в Тронхейме веслом убил тринадцать человек, из–за чего до сих пор с их родичами вел тяжбы — те поклялись расправиться с Гисли при первом удобном случае. Да вот только не так–то просто было подступиться к Гисли Лежебоке. Та бойня, которую он учинил в Тронхейме, так и осталась в памяти, как «побоище с веслами». Этот Гисли Лежебока, стоило его только разозлить, делался очень свирепым и в бою не давал пощады. Олаф его очень ценил.