Петр Краснов - Опавшие листья

Из буфетной неслось нестройное пьяное пение. Двери были заперты. Наташа брезгливо поморщилась.

"Конечно, его там нет. Неужели рассердился, что я не оставила ему ни одной кадрили, и ушел домой… Да и я — то хороша. Свободно могла Грибанову отказать. Он свой человек и ничуть бы не обиделся. Он и танцует-то только, чтобы внимание папчику оказать… Ах, какая я глупая!"…

Наташа вернулась в залу и села рядом с женою командира полка. Зала показалась ей теперь совсем другой.

Какая она маленькая! Как странно выглядят широкие белые, чисто оструганные доски пола, глинобитные беленые стены и окна без занавесей со схоронившейся за ними темной жуткой ночью.

Стало так одиноко. Трубачи играли что-то "для слуха". Музыкальное ухо Наташи страдало. Капельмейстер затягивал темп, кларнет немилосердно врал. Было тяжело их слушать. Лампы тускло чадили. Офицеры подпирали стены, курили и бросали окурки на пол.

"Жалкая, жалкая она в этом заброшенном на край света городе. Совсем одинокая!"

И как могла она раньше находить хорошим собрание и интересными всех этих людей!..

Наташа еще раз оглядела всех бывших в зале. Топорными и смешными показались они ей, точно персонажи из «Ревизора» со сцены Александрийского театра. Начальник гарнизона, ну, совсем городничий с бачками котлетами, а Сергей Сергеевич, уездный начальник, бледный, с черными усами и накладкой на черепе, точь-в-точь смотритель богоугодных заведений.

Стало смешно. Вот так бы и захохотала на весь зал! Увидала поблизости Сакулина.

— Иван Матвеич, — окликнула Наташа. Сакулин подлетел к ней.

— Иван Матвеич, — смеясь до слез, сказала Наташа, — посмотрите, какой халат на Бае Юлдашеве… Зеленый с малиновыми хризантемами… Ужасно… сме-ешной.

Сакулин захохотал. Он не заметил, что на смеющемся лице Наташи совсем не смеялись ее глаза.

— Чапликов-то подле него мелким басом рассыпается, — сказал он, — поди, рис выторговывает на полкопейки дешевле, чем в батальоне.

— Уморили! Грех так смеяться, — сказала Наташа. Музыканты заиграли вальс, Сакулин предложил Наташе руку.

Танцевала она теперь деревянно, натянуто, опустив глаза.

"Противный! — думала она про Федю. — Прикинулся таким простым. Характер показывает!.. Проучу я вас, милостивый государь".

Астахов пригласил ее попробовать вальс a trdis temps, но ничего не вышло. Ей пришлось вертеть его самой. Было совсем некрасиво.

Медленно тянулось время. Она все оглядывалась, поджидая Федю. "Образумится и придет. Ну и распушит же она его и отдаст котильон. Зачем прятались, милостивый государь!.. Какой вы смешной! Вы и Юлдашев — два дикаря. Вам тоже надо зеленый халат… с малиновыми хризантемами"…

Адъютант угощал ее лимонадом с коньяком. Ей было жарко. Она обмахивалась маленьким веером. Во время второй кадрили Сакулин пытался смешить ее и злословил над ближними. Назвал уездного начальника черною цаплею, загорелого прапорщика Астахова папуасом.

— Грех говорить так про людей, Иван Матвеевич. Вы и меня как-нибудь прозвали? Ну, скажите?

— Помилуйте, Наталья Николаевна… Вы… Царица бала.

— Оставьте, пожалуйста. Ничего подобного. Нет, в самом деле…

— Роза Джаркента.

— Вы смеетесь!.. Она надула губы.

За котильоном, при общем смехе, Шура и Вася, два мальчика десяти и двенадцати лет, дети есаула Белова, одетые в казачью форму, в мундирах, папахах, шароварах с лампасами и высоких сапогах, ввели в зал живого осла. На осле были навьючены две алые подушки с котильонными орденами и букетиками цветов. Сюрприз гостям от казачьего полка.

Появление в зале среди танцующих живого осла и детей произвели фурор. Все столпились в зале, игроки бросили карты и сам начальник гарнизона подозвал к себе мальчиков с ослом.

С ними подошла их мать, Дарья Ивановна Белова, видная казачка, с бледным лицом, волосами спелой ржи и синими, васильковыми, глазами.

— Здорово, молодчики, — приветствовал генерал детей.

— Здравия желаем, ваше превосходительство.

— А ваш конь-то не кусается?

Дети исподлобья смотрели на генерала.

— Это не конь, — тихо сказал меньшой, Вася, — а осел.

Уездный начальник принес две маленькие рюмки сладкой наливки. Генерал подал их мальчикам. Они отрицательно покачали головами.

— Не хочу, — сказал Шура. Вася смотрел на мать.

— Мама, — сказал он. — Скверно?

— Скверно, — серьезно сказала Дарья Ивановна и вздохнула.

— Очень?

— Очень.

— Мама… Нужно?

— Нужно!

— Ну… — решительно сказал Вася. — За полк! И Шура и Вася выпили рюмочки.