Марк Фруткин - Возвращение Фабрицио

Фабрицио просто хотел узнать подлинную природу содержимого флакона. Он думал, что это поможет ему открыть новые сильнодействующие лекарства для пациентов, приходивших к нему с невероятным множеством недугов. Акробат, недоуменно покачав головой, продал старому священнику последнюю порцию эликсира.

— Омеро, если ты не можешь выносить запах, придется мне найти другого помощника. Тигель над огнем на верстаке продолжал извергать пар и пену. Все это пахло как свежеразрытая могила. Дон Фабрицио помешивал варево деревянной лопаточкой и неотрывно смотрел в тигель. Помешивание поднимало новые клубы немыслимо зловонного пара.

— Думаю, смрад вам по душе. Вы не страдаете, как я, — скривился Омеро.

— Да, я давно приучил себя разгадывать запахи, не рассуждая, приятны они или мерзки. Для меня они все одинаковы.

Священник засмеялся и помешал содержимое тигля. Омеро посмотрел на него. Глаза хозяина снова слезились, как всегда, в лаборатории и вне оной.

— Что вы пытаетесь сделать? — Омеро поднялся на цыпочки и посмотрел в тигель, зажав нос. — Зачем вы тратите время на это смрадное варево? Вы получите золото, да? — Глаза его расширились.

Фабрицио ответил, продолжая помешивать:

— Знаешь древнее изречение алхимиков? «Камень, что камнем не является, ценный предмет, не имеющий цены, предмет многих форм, лишенный формы, неизвестная вещь, о которой всем известно». Слышал его?

— Нет. На загадку похоже. Как оно связано с получением золота?

— Никак. Совершенно никак. Золото — просто побочный продукт. Нечто, полученное в поиске ответа на загадку.

— Не золото?

— Нет. Я ищу не золото, а так называемый философский камень. Тот, что может излечить человечество от всех болезней и, возможно, привести к бессмертию.

— Ну а золото у нас в конце будет? В чем смысл, если у нас не будет золота… в конце?

— Ты не видишь смысла в исцелении человечества от болезней?

— Ну, я думаю…

Камбьяти почувствовал, что кто-то открыл дверь, когда солнечный свет попытался проникнуть в сумрак мастерской. В дверях стоял, дрожа, маленький мальчик лет семи.

— Моя матушка, моя матушка сказала…

— Да? Говори, дитя.

— Пожалуйста, идемте, — все, что смог сказать мальчик, и потянул падре Камбьяти за руку.

Священник дал указания слуге:

— Продолжай помешивать. Я скоро вернусь.

Два часа спустя рука Омеро налилась чугунной тяжестью. Он продолжал помешивать, как было велено, поддерживая правую руку левой. Лопаточка казалась тяжелой, как бревно. Смесь загустела будто комок резины. Наконец он сдался.

— Прости меня, Господи, но это невозможно.

Он задул огонь, опустился в угол на кучу соломы и уснул.

Тем временем Дон Фабрицио пришел к дому мальчика. Там его встретила мать и сообщила, что муж ее днем покрылся чирьями.

— Падре, это кара господня?

— Не знаю. Он грешил?

— Должно быть.

Она смотрела на мужчину, который стонал, лежа на животе на жесткой кровати. Вся спина его была сплошь покрыта гнойными нарывами.

В этот момент в дверях показалась юная герцогиня, жена герцога Кремоны, со своей служанкой. Герцогиня приподняла юбки, переступила потертый порог и вошла в жалкое жилище.

— Рада, что вы пришли, Дон Фабрицио. Мне сказали, что один из наших стражников заболел. Я пришла его проведать. Вы сможете ему помочь? — Она взглянула на мужчину и улыбнулась.

— Да, синьора. Едва ли тут что-то серьезное, хотя в таких случаях ничего нельзя знать наверняка.

Фабрицио, как всегда, подивился ее юности и живости — женщина в самом расцвете своей красоты. Священника тронула искренность ее заботы, когда герцогиня повернулась к жене заболевшего и спросила: