Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

Через дверь, скрытую за шелковой драпировкой, он ушел и вскоре вернулся, поманив советника.

— Пойдем. У Тянь-цзы сегодня хорошее настроение. — Он дружески пропустил Ли Сы вперед и прибавил: — Но прошу тебя, будь убедительнее.

Ли Сы не ответил, он очень хотел быть убедительным.

Ши-хуан находился в своих личных покоях, отделанных с замечательной простотой. В быту — не на людях — император был непривередлив. Он встретил советника без лишних церемоний, с распушенными волосами, в одной нижней рубахе, сидя на топчане перед бронзовым зеркалом. На носу повелителя Поднебесной вскочил прыщ, и правитель Цинь пытался от сей неприятности избавиться.

Ли Сы низко, до самой земли поклонился. В ответ император покосился на визитера и моргнул, не прерывая занятия.

— С чем пришел, голова?

— Прошу повелителя меня выслушать.

— Говори! Говори! — Ши Хуан махнул рукой. Прыщ не сдавался, и это сердило императора. — Что еще? Плохие предзнаменования? На востоке появился Чэн-син? [51] Чэн-син — Меркурий. Китайцы считали, что если Меркурий, большой и белый, появляется на востоке, за пределами страны произойдет война, в какой китайские войска будут разбиты.

— Нет, повелитель, Чэн-син на своем месте, к тому же на востоке пока нет наших армий.

Ши-хуан засмеялся.

— Это ты точно сказал — пока! Что тогда?

— Я хочу предупредить повелителя.

Император бросил на советника взгляд исподлобья.

— Что? Заговор? Кто?

Ли Сы, успокаивающе сложив на груди руки, отвесил поклон.

— Нет, повелитель. Народ спокоен и боготворит Бися. Мои опасения вызывает другое.

Советник сделал паузу. Император насторожился еще больше.

— Что же тебя беспокоит?

— Стена против варваров, повелитель.

Ши-хуан соорудил неопределенную гримасу, сделавшись похожим на шакала.

— Что же, по-твоему, она коротка или низка?

— Нет, мой господин, она слишком велика для Поднебесной.

— Как тебя понимать?

Император грозно сдвинул брови и посмотрел на стоявшего за спиной Ли Сы евнуха; тот, изобразив недоумение, пожал плечами.

— Государь! — решительно начал Ли Сы. — Помыслы Солнцеликого столь же непостижимы, как начертания Неба. Мне трудно понять, что замыслил Бися против северных варваров, силы Инь, Тьмы. Они враждебны нам, но в последние годы они ни разу не нападали на наши поля, не подступали к стенам наших городов. Они боятся одного твоего взора. Ты же, Бися, надумал покорить их. Добро б, Бися замыслил завоевать имущество южных племен, соседствующих с землями Чу. Мы приобрели бы тогда слоновью кость, рога и шкуры носорогов, драгоценные перья редких птиц. Но что могут дать нам злобные хунны, чье имущество заключается лишь в лошадях, негодных ни для латников, ни для колесниц повелителя, да грубых кошмах, достойных разве что низких рабов! К чему нам власть над этим никчемным народом, лживым и непостоянным? Зачем тратить труд десяти коней на вспашку низины, какая принесет лишь горсти зерна? Я хочу…

— А с чего ты решил, что я собираюсь воевать с северными варварами? — перебил советника император.

— Но разве стена…

— Стена есть свидетельство моего миролюбия, свидетельство того, что я не хочу воевать с ними. Если бы я хотел войны, я призвал бы к себе Мэн Тяня и поручил бы ему сформировать полки, направляющиеся в степь. Разве я говорил об этом?

— Нет, повелитель.

— Разве я хочу войны? — Ши-хуан не дождался ответа и протянул: — Нет… Я не хочу. Я не люблю степь. Там садится солнце, там Смерть. — По лицу императора пробежала мрачная тень. — Я не хочу Смерти. Мы должны отгородиться от нее. Мы построим стену, и Поднебесная будет избавлена от Смерти.

Ли Сы знал о том ужасе, какой испытывает Тянь-цзы, размышляя о собственной смерти. Потому он не стал спорить, а просто сказал.

— Государь, би чжу только-только стали досыта есть, купцы едва наполнили кошели серебром, нужным им для торговли, ремесленники едва накопили припасы для производства одежды, обуви, оружия и земляных орудий. Мы разорим их, если начнем строить стену.

— Разорим?

Ши-хуан вопросительно посмотрел на евнуха Чжао Гао. Тот, подумав, кивнул. Лицо императора стало кислым, плаксивым.

Нет, они, его верные слуги не желали, не могли понять, что стена была лишь следствием страха — великого страха императора перед Смертью. Не желали…

Нервно комкая тонкий шелк, прикрывающий чахлую грудь, Ши-хуан закричал:

— Мы будем строить эту стену, чего бы это нам не стоило! Я так хочу! Я!