Дмитрий Колосов - Император вынимает меч

Вечером он пировал с Ганнибалом и его генералами, в их числе и с недоверчивым Махарбалом. Ганнибал был весел, но оживленность его выглядела наигранной, сквозь нее нет-нет да прорывалась тревога, затаенная полководцем в тайниках своего сердца. Но Ганнибал тут же прятал ее, так что никто не замечал его озабоченности. Никто, кроме купца Келастиса, во время всей пирушки искоса наблюдавшего за Пунийцем. Что было причиной тревоги?

Келастис не нашел ответа на этот вопрос. Рано поутру он вскочил на великолепного жеребца, врученного ему конюшим от имени Ганнибала, и в сопровождении отряда всадников оставил город.

Путь от Капуи до Кремоны, и без того неблизкий, стал вдвое д о льшим из-за того, что путникам приходилось держаться троп и проселков, обходя вражеские посты и города, сочувствовавшие Риму. Но купец был осторожен, а быстрые кони помогали избегнуть беды. Маленький отряд дважды натыкался на римлян, и оба раза без труда уходил от погони. Кремоны отряд достиг на десятый день. Здесь купец расстался со своим провожатыми, сказав командовавшему ими десятнику Гиемпсалу, что дальше пойдет один.

— Вы свое дело сделали! — прибавил он.

Гиемпсал не стал спорить. Ему и самому не хотелось сопровождать человека, разговаривающего по ночам с духами. Ну, может, и не с духами, но нумидиец сам видел, как купец о чем-то шептался с кольцом, надетым на палец правой руки, а однажды посреди ночи отошел от костра и исчез, вернувшись только под утро.

Взяв письмо — краткое послание Ганнибалу, в каком Келастис сообщал, что он благополучно прибыл к Кремоне, нумидийцы отправились в обратный путь. Они благополучно вернутся — все вдесятером — и никогда более не увидят человека, с каким проделали опасный путь через Италию.

Ну а купец продолжил свое путешествие. Он не стал заходить в Кремону, а двинулся вверх по течению Пада. Он неторопливо, внимательно осматриваясь, рысил по вьющейся вдоль реки дороге. Он словно кого-то искал, не до конца еще уверенный, что найдет. Но путь купец выбирал без колебаний, словно этот кто-то, кого он искал, также должен был рыскать по берегу Пада в поисках Келастиса. И потому когда далеко впереди показались два всадника, купец ни на мгновение не заколебался. Это могли быть враги, но двое врагов не страшили того, кто привык иметь дело сразу со многими, и кто во владении мечом уступал разве что одному-единственному человеку из своего далекого прошлого.

Подаренный Ганнибалом жеребец резво устремился вперед. Незнакомцы также прибавили ход…

Они встретились точно напротив раскидистого вяза, словно нарочно выросшего у дороги, чтоб отмерять границу для встречи. Купец первым спрыгнул с коня.

— Гиптий!

Один из незнакомцев бросился навстречу.

— Кеельсее!

Друзья стиснули друг друга в объятиях. Друзья?

Наверно, они могли называть себя друзьями, хотя, бывали времена, когда любой из двоих мог ожидать от другого удара в спину. Но они были знакомы целую вечность, а в обычном человеческом представлении срок их знакомства, пожалуй, определялся величиной, большей, чем вечность. Когда-то давно они долго жили бок о бок, потом их пути разошлись, но не раз еще сходились, потому что оба имели примерно равный взгляд на жизнь и на принципы, какими в сей жизни надлежит руководствоваться. Один их двоих был сильнее другого, и оба знали об этом, как и о том, что этот, сильный, не воспользуется своей силой во вред другому. Не воспользуется?

Наверно, нет. Но в спину он ударить мог. И потому, если радость купца Келастиса, известного нам еще под именем Кеельсее, была искренней, то чрез радость его друга Гиптия, известного в далекой стране Рось под именем Мудреца, проскальзывала настороженность. Но Гиптий старательно прятал ее.

Друзья долго стояли, сцепившись, словно испытывая друг друга на прочность. Первым сдался Кеельсее, разжавший объятия.

— Ну, здоров!

— Ты тоже неплох! — с улыбкой ответил Гиптий. Так, на некотором отдалении от друга он чувствовал себя уверенней.

— Рад, что ты добрался живым и невредимым. Кто это с тобой?

Кеельсее скользнул быстрым оценивающим взглядом по ладной фигуре спутника Гиптия — юноши, сложению которого мог позавидовать бы зрелый муж.

— Дор, один из витязей, что взялись сопровождать меня сюда, — пояснил, поймав этот взгляд Гиптий.

— Один означает, что есть и остальные. Где же они?

Мудрец помрачнел.

— Погибли.

— Были проблемы?

— Еще какие! Мое прошлое отыгралось на мне. Но довольно, не хочу говорить об этом. Зачем ты вызвал меня? Что происходит?