Андре Моруа - История Франции

Медаль с изображением Генриха II. XVI в.

12. Это был один из тех моментов, когда после долгих войн все противники стремятся к миру любой ценой. В Англии Елизавета только что наследовала Марии Тюдор, безоглядно влюбленной в своего супруга Филиппа II. Англия, таким образом, отделилась от Испании, и Испания перестала поддерживать Елизавету в деле Кале. Генрих II потребовал для себя только три епископства: Мец, Туль и Верден – города, служившие прикрытием французской границы. Император Фердинанд, не надеясь на поддержку подданных, уступил, тем более что ему необходимо было заниматься турками. Филипп II готов был уступить и Сен-Кантен, лишь бы Франция отказалась от всяких претензий на Италию и Савойю. Чтобы сохранить достоинство, Савойя и Пьемонт были отданы в качестве приданого Маргарите Французской, сестре Генриха II, старой деве тридцати шести лет, которая вышла замуж за Эммануила Савойского, и в это же время Филипп II взял в жены старшую дочь Генриха II. В свою очередь Елизавета Французская была помолвлена с сыном того же Филиппа II, доном Карлосом, но испанский король, овдовев, оставил эту девочку для себя (ей было четырнадцать лет). Таков был договор в Като-Камбрези (1559), реализовавший обоюдное желание Генриха II и Филиппа II обратить все силы на борьбу с протестантизмом.

13. Это был один из тех договоров, которые создали современную Францию. Для его подписания королю потребовалось большое мужество. Военные были в ярости. «В одну минуту и одним росчерком пера все вернуть и все очернить, тремя-четырьмя каплями чернил опорочить все прекрасные победы прошлого – это волновало ум и взращивало в душе насилие», – говорил Вьейвиль. Но мудрые головы этот договор одобряли: наконец-то Франция окончательно перестала заниматься Италией, где ей абсолютно нечего было делать, где ее всегда бы считали захватчицей, завоевательницей, оккупанткой, где ее постоянно окружала бы ненависть; наконец-то она обратила свои взоры на Мец, Туль и Верден, которые так часто обеспечивали само ее существование. Кроме того, Франция возвращала себе Кале – город, который, находясь в руках англичан, оставался вечной угрозой. Да, воистину это был прекрасный договор, и французский народ никогда в этом не сомневался. Большие праздники и в честь наступления мира, и в честь бракосочетания обеих принцесс с необыкновенной пышностью проходили в Париже. Но Генрих II, любивший спортивные забавы, захотел сам принять участие в турнире и был смертельно ранен копьем графа Монтгомери, «крупного и сильного юноши», сына капитана гвардейцев Жака де Лоржа. Деревянное копье вошло в глаз короля и проникло в мозг. Король девять дней оставался в коме и умер, не приходя в сознание, в расцвете физических и духовных сил, в возрасте сорока одного года. Для Франции это стало очень чувствительной утратой, ибо король, обеспечив внешний мир, мог бы обратить свои силы на внутреннее положение страны, которое начинало вызывать беспокойство. После него остались только малолетние сыновья [22]и вдова-иностранка Екатерина Медичи.

1. Нам кажется, что люди эпохи Ренессанса говорили себе: «Наше царствие пребывает в этом мире». Они ценили роскошь, красоту драгоценностей, тканей, одежды, дворцов, садов и женщин. Земля казалась им просторной и прекрасной, а жизнь – «вместительной». Это был период Великих географических открытий, и нормандцы из Дьеппа, бретонцы из Сен-Мало были столь же отважны, как и моряки из Кадиса или Лиссабона. Наши мореплаватели идут на Новую Землю и в Гвинею; Жак Картье открывает Канаду. В самой Франции торговля превращается в приключения, особенно в провинциях, близких к Италии или Фландрии. В 1531 г. в Лионе открывается первая биржа; капиталисты спекулируют, вычисляют денежные курсы, привлекают сбережения мелкого люда. Испания, переполненная драгоценными металлами, за золото вывозит из Франции ее продукцию. Это новое богатство, эти вдруг открывшиеся возможности, эти нетронутые континенты пробуждают колоссальную энергию и любопытство. Французы той поры не выносят никаких ограничений, они уверены в себе, горды своим юным королем, который представляется им самим воплощением Ренессанса. Сильный, чувственный, великодушный, образованный Франциск I придает «светлейшей» короне Франции тот блеск, которого в ней не бывало со времен Карла Великого и Людовика Святого. Его мать Луиза Савойская называла его: «Мой сын, мой император…» Разве титул императора не был передан римлянами византийцам, а византийцами франкам? Создается даже впечатление, что подданные ощущают особую гордость, видя в короле своего абсолютного повелителя. Один французский поэт презрительно обращается к Генриху VIII Английскому: