Андре Моруа - История Франции

Солдат французской колониальной армии. Конго, 1898

3. Зато Бисмарк чуть не поссорил Францию с Англией, используя как повод вопросы, связанные с Африкой, «континентом, созданным самим Провидением, чтобы причинять неприятности Foreign Office» (Министерству иностранных дел Англии.). Имперские амбиции обеих стран вполне могли привести к конфликту. Англичане хотели построить железную дорогу от Кейптауна до Каира, но для этого им требовалось овладеть Суданом. Некоторые французские колонисты полагали, что французские потери в Египте можно было бы частично компенсировать, если бы французские экспедиции сумели разделить Африку по горизонтали и достичь Нила ниже той территории, которую занимали англичане. В целом это представлялось повторением в Африке того сценария, который провалился в Америке и привел к Семилетней войне: оккупация внутренних территорий страны. Результаты этого противостояния едва не переросли в трагедию. Экспедиция майора Маршана пересекла континент и вдруг в суданской деревне Фашода столкнулась с более многочисленными войсками генерала Китченера. Английское правительство потребовало отвода войск Маршана. Но тут взыграла французская гордыня. В течение нескольких дней все ждали начала войны и даже провели мобилизацию флотов обеих стран (1898). Но в тот момент французское Министерство иностранных дел возглавлял Делькассе, который прекрасно понимал всю бессмысленность борьбы между Францией и Англией, в то время как главной опасностью для Европы являлась все возрастающая мощь Германии. У Делькассе хватило мужества (а учитывая уровень возбуждения, в котором находилось тогда общественное мнение, для этого требовалось особое мужество) сказать себе: «Возможно, если мы уступим в этом инциденте с деревней Фашода, болезненном, но относительно незначительном, у нас появится возможность начать совместное урегулирование всех франко-английских разногласий».

4. Начиная с 1902 г. Делькассе обрел в своих усилиях по сближению с Англией поддержку со стороны короля Эдуарда VII, который руководствовался одновременно своей сентиментальной привязанностью к Франции, где он провел часть молодости, и обоснованным страхом перед амбициями своего племянника, императора Вильгельма II. Король ничего не смог бы сделать без поддержки кабинета, но лорд Лансдаун также был обеспокоен морскими проектами Германии. Англия всегда становилась противницей любой европейской державы, которая начинала строить большой флот; на протяжении всей своей истории она искала солдата на континенте. Во времена Людовика XIV и Наполеона она искала его для борьбы против Франции, и это длительное соперничество поселило в умах значительное недоверие, но в 1904 г. равновесие сил изменилось, и соглашение казалось возможным. Англия желала услышать отказ Франции от всех ее притязаний на Египет; Франция, которой очень мешали вторжения марокканских грабителей в Алжир, мечтала развязать себе руки в Марокко. На этом основании Делькассе и лорд Лансдаун заключили договор, получивший название «Сердечное согласие». Это не было союзом, и общественное мнение французов проявляло значительное упрямство, но благодаря действиям Вильгельма II возникшие связи упрочились. Кайзер счел себя хозяином мира, когда увидел, что Россия в союзе с Францией потерпела от Японии поражение в Маньчжурии. Его высадку в Танжере расценили как грубое заявление Германии о ее заинтересованности в делах Марокко. За несколько месяцев Вильгельм II сумел запугать французское правительство, и Делькассе, которому коллеги отказали в доверии, в июне 1905 г. вынужден был уйти в отставку. Но политика франко-немецкого сближения не имела будущего. После потери Францией ее провинций неограниченные амбиции Германии стали непреодолимым препятствием. Альхесирасская международная конференция (1906) признала права Франции на Марокко; Англия всем своим политическим весом поддержала Францию, а давление Теодора Рузвельта вынудило Германию уступить. С этого момента наиболее прозорливые французы поняли, что находятся под постоянной угрозой войны.

5. Можно сказать, что с 1906 по 1914 г. жизнь во Франции протекала в двух направлениях: патриотизм и раздор. С одной стороны, завоевание Марокко явило целый ряд прекрасных подвигов, и генерал Лиотэ, последователь Галлиени, показал, что великие традиции французской колониальной политики будут сохраняться. Под прикрытием договора о протекторате он оказал давление на султана, на великих каидов и в кратчайшие сроки проявил чудеса организации. Отдав дань уважения вере и к образу жизни местных жителей, Лиотэ построил современные города за пределами старых стен Феса, Рабата и Марракеша. Он перестроил порт Касабланки, создал промышленную разработку фосфатов, дал толчок развитию местного ремесленничества и превратил Марокко в одну из наиболее процветающих стран мира. Тем временем выдающиеся послы (братья Камбон, Барер) подготавливали для Франции на случай, увы, слишком вероятной войны целый кортеж союзников. Но в то время как эти верные служители страны старались изо всех сил, внутренняя политика оставалась нестабильной. Клемансо, англофил, вынужден был разделить власть с Кайо, сторонником сближения с Германией. Кайо, пытаясь ввести во Франции подоходный налог, тем самым восстановил против себя представителей «партии установленного порядка»; Клемансо, боровшийся с агрессивными социалистами и могущественной Всеобщей конфедерацией труда, которая провоцировала возникновение частых забастовок даже среди чиновников, решил восстановить авторитет государства и тем самым вызвал ненависть крайне левых. В 1909 г. Клемансо пал. Германия, все более и более раздражительная и раздражающая, создала подряд два инцидента (Агадир и Касабланка) и, как и следовало ожидать, сделала невозможной политику Кайо. К 1912 г. страна начала осознавать серьезность угрозы. У Франции теперь уже не было возможности заключить договор на длительный период со страной, которая рассматривала любую уступку как новый плацдарм наступления. Пуанкаре, лотарингский патриот и националист, был выбран президентом республики именно по этой причине. Барту, работавший в одной команде с Пуанкаре уже на протяжении двадцати пяти лет, предложил восстановить воинскую обязанность сроком на три года (французы служили тогда только два года). Политические перипетии продолжали владеть умами, когда вдруг прозвучал первый раскат грома, возвещавший Великую войну (июнь 1914 г.).