Андре Моруа - История Франции

8. Тэн утверждает, что классический и абстрактный ум, создав для универсального человека доктрину об общественном договоре, всех остальных увлек в неизбежное разрушение старого режима. Это блестящее описание не соответствует фактам. В 1788 г. направления, по которым будет развиваться революция, еще не имеют никаких очертаний. Она ни в чем не похожа на русскую революцию, направляемую непреклонным и доктринерским духом к точно намеченной цели. Французы эпохи Людовика XVI рассчитывали подправить свой дом, а не разрушить его. Они испытывали отвращение к религиозной нетерпимости и социальному неравенству, но продолжали уважать своего государя. Почему же революция против остатков феодализма свершилась во Франции, где дворянство уже утратило всякую власть, а не в Венгрии, Польше, Австрии или Пруссии, где феодализм оставался еще на средневековом уровне? Как раз по этой самой причине. Потому что «в этой стране Франции, в силу урбанизации, эпикурейства, изнеженности, было полностью размыто представление о том, что представляет собой богатство, величие по праву рождения, собственность, приличный человек» (Малле дю Пан). Потому что у дворянства не было уже ни силы, ни желания защищаться, потому что это дворянство, ведя в Версале жизнь подчиненную, было полностью оторвано от нации; потому что, после того как Париж превратился в мозг нации, парижское восстание могло смести режим; потому что, когда, начиная с правления Людовика XIV, полностью прекратилась продуктивная общественная жизнь, французы, сами того не подозревая, оказались готовы развязать кровавую революцию, к которой никогда не стремились даже те, кто ее начинал.

9. Чего же хотели французы? Они хотели того, что у них уже некогда было, – короля-заступника, который навел бы порядок. В своей истории они уже неоднократно наблюдали, как после великих волнений собирались Генеральные штаты, высказывали пожелания, а король воплощал эти пожелания в жизнь. Таковы были реформы Лопиталя, Сюлли, реформы Ришелье после 1614 г. и даже реформы Кольбера (без созыва штатов) после Фронды. Монархия могла существовать только в том случае, если король оставался арбитром. В этом смысле отмена Нантского эдикта «положила начало закату монархии». Она должна была «существовать ограниченной или вообще больше не существовать». Но к тому же она должна была оставаться решительной по отношению к мятежникам. Людовик XI усмирил удельные династии, Генрих IV – религиозные партии, Ришелье – партии политические, Мазарини – принцев крови, Людовик XIV – парламенты. От Людовика XVI ожидали, что он усмирит последних – привилегированных. Третье сословие приобрело богатство, культуру, власть. Оно надеялось на равенство прав и на возможность для талантливых людей делать карьеру. Оно требовало также упразднения тех барьеров, которые мешали капиталистическому либерализму заменить собой средневековую экономику. Новая элита – буржуазия, богатая, деятельная, образованная, но политически униженная, стремилась заменить старую французскую элиту – дворянство, которое не выполняло своих обязанностей правящего класса, предаваясь развлечениям и наслаждаясь достижениями культуры. Даже ради своей защиты оно было уже не в состоянии применить силу. Иными словами, оно было обречено.

10. Беспорядок в финансах, который сначала вызвал необходимость созыва Генеральных штатов, а затем развязал революцию, был не причиной волнений, а всего лишь симптомом болезни. Дефицит стал непоправимым только из-за невозможности обложить налогом богатые классы – дворянство и духовенство. Отказ привилегированных слоев, позиция парламентов, поддерживавших это неподчинение государству, недовольство общественного мнения несостоятельностью властей – вот что вызвало необходимость столь глубоких перемен. Но король Франции вполне мог бы возглавить эти перемены, как это неоднократно случалось в истории британских государей. Ему принадлежало право обеспечить ненасильственный переход власти от одного класса к другому. Если бы Людовик XVI занял такую позицию, то монархия была бы спасена. Но король мог стать и защитником тех классов, которым грозила опасность, – в этом случае он был обречен погибнуть вместе с ними.