Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель

А потом заговорили все сразу. Надо сказать, что все разговоры немецких физиков подслушивались с помощью потайных микрофонов офицерами британской разведки. В этот раз они с удовлетворением отметили: даже самые видные немецкие физики не догадывались о существовании атомной бомбы и, более того, были уверены, что такой бомбы не существует. Профессор Вернер Гейзенберг — нобелевский лауреат, один из самых прославленных физиков-теоретиков — не поверил ни единому слову сообщения и называл его блефом. Он страстно оспаривал самое возможность создания атомной бомбы. По его мнению, американцы поступили так же, как поступали и наци, присвоив столь претенциозное название новоизобретенному взрывчатому веществу обычного типа. Даже факт работы над бомбой казался Гейзенбергу весьма сомнительным. Ведь сам доктор Гоудсмит — коллега и хороший знакомый — уверял, что американцы не вели атомных разработок. Гейзенберг хорошо помнил свой разговор с Гоудсмитом. Да и как забыть его, если он состоялся в мае, когда Гоудсмит взял Гейзенберга в плен. В тот же день Гейзенберг несколько раз довольно прозрачно намекал о своей готовности оказать помощь американским физикам, но Гоудсмит ни словом, ни жестом не показал, насколько смешно и неуместно такое предложение. А разве не о том же говорил и другой факт? В апреле, когда американцы разыскивали последнюю еще не захваченную лабораторию с урановым котлом, они уверяли Вайцзеккера, Виртца и других ученых, что запасы урана и тяжелой воды будут немедленно возвращены, как только немецкие физики сумеют вновь приступить к своим исследованиям. Разве стали бы они давать такое обещание, если бы знали хоть что-нибудь о самой возможности создания бомбы? (Разумеется, в августе 1945 года Гейзенберг не мог знать об истинном намерении американцев: перехватить запасы урана, тяжелой воды и самое лабораторию, находившуюся во французской зоне оккупации, с тем чтобы ничего не попало в руки профессора Жолио.)

Вот почему даже первое сообщение о взрыве атомной бомбы не поколебало уверенности Гейзенберга в правдивости слов Гоудсмита. Вот почему он считал сообщение блефом.

Ган, к этому времени уже возвратившийся от Риттнера, внимательно слушал Гейзенберга.

Хотелось бы быть уверенным в правоте Гейзенберга, — сказал он.— Ведь если бы они сделали бомбу, это означало бы, что атомный котел у них работает уже в течение долгого времени.

Гану хотелось хоть как-то скрыть свое потрясение, свою растерянность, и он не без злого удовлетворения сказал Гейзенбергу:

Но если все-таки американцы создали урановую бомбу, вам придется признать себя вторым! Бедный старина Гейзенберг!

Гейзенберг резко спросил:

Разве, сообщая об этой «атомной» бомбе, они употребили слово уран?

Нет, — ответил Ган.

Тогда она никакого отношения не имеет к атомам! — сказал Гейзенберг.

Как бы то ни было, вы все равно второй, Гейзенберг, и вам остается лишь укладывать ваши чемоданы, — не сдавался Ган.

Но Гейзенберг продолжал настаивать, что в бомбе было применено новое взрывчатое вещество химического типа, содержащее, быть может, атомарный кислород или водород. Казалось, он был готов поверить чему угодно, но только не тому, что Гоудсмит намеренно обманул его. И он, наверное, продолжал бы спорить с Ганом, но профессор Пауль Хартек, гамбургский физико-химик, всегда отличавшийся реалистическим взглядом на вещи, мягко напомнил спорившим о сообщении, совершенно ясно говорившем о бомбе, взрывная сила которой равна взрывной силе двадцати тысяч тонн тринитротолуола.

Один из молодых физиков, работавших у Гейзенберга, стараясь не обидеть своего наставника, спросил, как понимает он слова «двадцать тысяч тонн тринитротолуола». Гейзенберг сбавил тон, но все еще не мог поверить, что союзники действительно создали атомную бомбу. Профессор Герлах и легендарный Макс Лауэ предложили самое естественное: подождать до девяти вечера, когда будет передан основной выпуск последних известий.

И все же дискуссия продолжалась, но теперь ее участники обсуждали возможные технические решения. Доктор Коршинг и доктор Виртц, работавшие над выделением урана-235 методом диффузии, доказывали, что именно этот метод и был использован американцами при создании бомбы. С ними соглашался и доктор Багге, еще один специалист в области разделения изотопов, содержавшийся в Фарм-Холе.

Доктор Виртц внезапно сказал:

— Я рад, что у нас не оказалось бомбы. Вайцзеккер согласился с ним: