Дэвид Ирвинг - Вирусный флигель

Новые эксперименты в Гейдельберге были завершены в январе 1941 года. Что-то, где-то было сделано не так, и измерения на метровой сфере из электрографита фирмы «Сименс», считавшегося исключительно чистым, дали вместо ожидаемых 70 только 35 сантиметров. А это привело Боте к выводу о невозможности создать котел на необогащенном уране и графите [15] Весьма вероятно, что уменьшение длины диффузии явилось следствием загрязнения графита азотом воздуха. Только в 1945 году, проводя эксперимент «B-VIII» (в котором использовался отражатель из графита), физики поняли, сколь неверными были измерения Боте. Правда, ошибка Боте была хотя и решающей, но не единственной. Отказу от намерения изготовить реактор на природном уране способствовали и неверные результаты измерений эффективного сечения захвата медленных нейтронов природным ураном, полученные Вольцем и Хакселем. Они указывали значения между 0,1 ⋅ 10-24 и 0,2 ⋅ 10-24 см2, а на деле соответствующее значение равно 3,5 ⋅ 10-24 см2. Впоследствии ошибка была обнаружена и учтена в виде поправки, названной «дополнительное поглощение» (2,8 ⋅ 10-24 см2). . Чтобы применять графит, считал Боте, ядерное топливо должно быть обогащено ураном-235. Как ни странно, он почти не допускал мысли о загрязнении использовавшегося в эксперименте графита примесями водорода или азота.

Попытки получить сверхчистый углерод предпринимались в Германии еще за несколько лет до опытов, проведенных в Гейдельберге. Так, в Гёттингене профессор Йос ставил опыты по получению сверхчистого углерода, совершенно свободного даже от малейших следов бора. Он подвергал нагреву различные углеводы, включая разнообразные сахара и крахмал, и ему удавалось получать исключительно чистый углерод. Однако после опытов Боте эффективность даже самого чистого углерода как замедлителя нейтронов была поставлена под сомнение и от дальнейших опытов с углеродом отказались.

Справедливости ради следует упомянуть об очень сходной ошибке, допущенной в Кембридже. Здесь в то время работали бежавшие из Франции фон Халбан и Коварский. Оки опытным путем пытались установить, возможно ли возникновение цепной реакции при использовании графита. Полученные ими результаты тоже оказались отрицательными.

А ведь в Германии дело могло бы принять совершенно иной оборот, если бы коллеги Хартека отнеслись к его опыту с сухим льдом более лояльно. Тогда он почти наверняка провел бы свой второй эксперимент с большим количеством урана и сухого льда и узнал бы истинную величину поглощения нейтронов. Однако читатель уже, видимо, убедился, что неудача Хартека была не случайной, а являлась следствием общего состояния дел в немецкой науке. Ему еще не раз придется убедиться, сколь пагубно сказывалось оно на многих начинаниях физиков-атомщиков в Германии. Именно общим состоянием дел только и можно объяснить, почему никто из физиков не попытался проверить результаты Боте. Кто знает, как обернулось бы дело, если бы опыты Боте были своевременно повторены и его ошибка исправлена. К счастью, эта ошибка, роковая для судеб немецкого атомного проекта, оказалась счастливой для всего человечества. Она стала главным препятствием и помешала немцам создать критический реактор на графите и уране, то есть реактор такого же типа, как первый в мире действующий реактор, созданный американцами два года спустя. Ошибка Боте лишила немцев выбора — теперь всю ставку они делали на тяжелую воду.

Вся работа ставилась в зависимость от этой жидкости, по каплям получаемой на заводе высокой концентрации в оккупированном Рьюкане. Департамент армейского вооружения решил командировать кого-нибудь из физиков в Норвегию, с тем чтобы на месте разобраться в положении и выяснить, нельзя ли ускорить производство тяжелой воды. Выбор пал на Карла Виртца, который до войны являлся почти единственным специалистом по тяжелой воде. Однако истинная роль этого человека в немецком атомном проекте не ограничивалась консультациями по тяжелой воде, со временем он стал одним из его основных участников. Виртц слышал о главном инженере завода в Веморке, докторе Йомаре Вруне, он читал некоторые работы о тяжелой воде, написанные Вруном совместно с профессором Лейфом Тронстадом. Однако Виртцу не пришлось встретиться с Вруном.

В мирное время тяжелой воды, выпускавшейся Норвежской гидроэлектрической компанией, с лихвой хватало для всех научных лабораторий мира, но этого количества было явно недостаточно для удовлетворения запросов германского военного министерства. Лишенное надежд на применение графита, оно теперь требовало тяжелую воду в количествах, исчисляемых тоннами. Посетив норвежский завод, Виртц убедился я неэкономичности процесса получения тяжелой воды даже при повторном окислении обогащенного водорода и его повторном электролизе. Убедился он и в другом — и при самом идеальном процессе, проводимом в самых идеальных условиях, получение одного грамма тяжелой воды все равно будет обходиться баснословно дорого: на каждый грамм потребуется затратить 100 киловатт-часов электроэнергии. В Германии с ее тепловыми электростанциями, работающими на угле, за каждый грамм пришлось бы платить одну марку. Не говоря уже о нехватке электроэнергии, такая стоимость неумолимо указывала на полное отсутствие возможности строительства завода тяжелой воды в самой Германии.