Александр Чаковский - Лида

Я снова стала кричать:

— На самолёте! Лё-ёт-чик! Где вы там? Товарищ лётчик!

Охрипнув от крика и уже потеряв надежду, что кто-нибудь отзовётся, я вдруг ясно услышала чей-то голос:

— Сюда давайте! Сю-да!

Как я обрадовалась! И всё кругом мне стало казаться уже не таким страшным, точно, плутая по дремучему лесу, я случайно вышла на хорошо знакомую дорогу. А человек кричал:

— Да где вы там? Сюда давайте! — У него был глухой, басистый голос.

Теперь мне стало совершенно ясно, откуда доносился голос. Кричали где-то за моей спиной. Я повернулась, крикнула:

— Иду-у! — И пошла на голос.

Снег в валенках растаял, чулки и портянки были мокрые. Ногам было жарко. Я шла всё быстрее, не выбирая дороги.

Потом увидела очертания самолёта, и мне навстречу из-за пелены снега вышел высокий человек в полушубке.

— Вы лётчик? — крикнула я, бросаясь к нему навстречу.

— И не мечтал, — басом ответил мне человек. — Лётчик здесь. Он ранен в ногу. Ранение лёгкое.

Меня почему-то зло взяло на этого человека.

— Разберёмся, какое ранение, — сказала я. — Где он?

Высокий ничего не ответил, повернулся и пошёл к самолёту.

Я пошла за ним. У машины стояли двое бойцов, очевидно, с зенитной батареи. Лётчик лежал на снегу под мотором. Он был в меховом комбинезоне. Одна нога его была в валенке, а другая замотана каким-то шарфом.

Я подошла к лётчику и спросила:

— Как вы себя чувствуете?

Лётчик взглянул на меня. Он был белес, молод и смотрел как-то сердито.

— Медицина появилась? — сказал он. — Помощник смерти!

«Сердится от боли», — подумала я.

— Давайте сюда ногу… — И я опустилась на снег.

— Насовсем? — насмешливо спросил лётчик.

— Послушайте, — прогудел за моей спиной бас, — ему ногу недавно перевязали. Его надо в госпиталь везти, а не перебинтовывать на морозе.

— Для этого я и приехала, чтобы в госпиталь везти, — сказала я. — Кто ему ногу перевязывал?

— Тот самый, который вас сюда прислал, — ответил бас.

— Меня? — Я даже удивилась. — Меня никто не присылал. То есть прислал, конечно, но… мы сами видели, как самолёт сел, и я поехала.

— А-а! — протянул бас. — Ну всё равно, надо его везти в госпиталь.

— Ну ладно, — сказал внезапно лётчик. — Ехать так ехать. Куда шагать-то?

Он сделал резкое движение, пробуя подняться, и попытался встать на ноги, держась за крыло самолёта, но тут же упал.

— Лежите, — крикнула я, — мы вас понесём!

— Это вы-то? — сквозь зубы выдавил лётчик. — Во мне восемьдесят кило. Это вам не сумка-авоська.

— У машины шофёр, — сказала я. — Сейчас я его приведу.

— Не надо, — буркнул лётчик и, повернувшись к бойцам, сказал: — А ну, ребята, подмогните.

Бойцы разом взяли лётчика под руки, и он встал.

— Куда идти? — спросил лётчик, опираясь на бойцов.

Я пошла вперёд, указывая путь к машине. Мы прошли несколько метров молча, потом лётчик вдруг остановился и сказал:

— Нет, так не годится. Кто же у самолёта останется?

— Да они же вернутся через десять минут, — ответила я, кивая на бойцов. — Машина рядом на трассе.

— Нет, — упрямо замотал головой лётчик. — Их прислали с батареи охранять самолёт. Никуда они не пойдут.

— Ну хорошо. Вот вы, — кивнула я длинному человеку в полушубке, — берите его под руку.

Тот подошёл и взял лётчика под руку, отстранив бойца. Я подошла к лётчику с другой стороны.

— Идите к самолёту, — приказала я.

Бойцы растерянно переминались с ноги на ногу. Лётчик пристально посмотрел мне в лицо. Я крепко держала его под руку обеими руками.

Он медленно повернул голову к бойцам и сказал:

— Идите к самолёту.

И те ушли.

Мы пошли к трассе. Буран утих, и я ясно видела нашу машину. Мы были от неё метрах в трёхстах. Идти было очень трудно. Лётчик был действительно ужасно тяжёлым, и мне казалось, что он всей тяжестью опирался именно на мои руки.

— Вам очень больно? — спросила я.

— Ничего мне не больно, — с прежним раздражением ответил он.

Я в душе уже давно злилась на него. Не я же в самом деле была виновата в том, что его ранили. И рана-то, очевидно, у него не такая опасная. Мне пришлось видеть однажды, как у человека ногу отнимали без наркоза, и он молчал. А этот, видно, неженка. А ещё лётчик!

— Вам тяжело? — вдруг спросил лётчик.

— Нет, не очень, — ответила я.

— Всё-таки восемьдесят кило, — пробормотал он и усмехнулся.

Я ничего не ответила, но после слов лётчика мне стало легче его вести.

— Скоро дойдём, — вслух подумала я. — Вот и машина.