Паулина Гейдж: Дворец грез

— Мне нравится наше хозяйство и нравится сельская жизнь, — сказал он мне как-то, — но человек, который не умеет читать и писать, вынужден полагаться на мудрость и знания других. Он не может иметь собственного мнения о чем-либо, что не имеет отношения к бытовым мелочам его повседневной жизни. Писец же имеет доступ в библиотеки, его возможности расширяются, он может оценивать прошлое и предвидеть будущее.

Когда мне было три года, а Паари четыре, отец отвел его в школу при храме. Сам отец не умел ни читать, ни писать, и, для того чтобы подсчитывать свой урожай и платить ежегодный налог, ему приходилось полагаться на сельского писца, рассказывая тому, что у него есть. Мы не знали, что было у отца на уме, когда он взял Паари за руку и повел по выжженной солнцем дороге к храму Вепвавета. Возможно, он только хотел приобрести уверенность в том, что его наследника не обманут, когда наступит его черед пахать тот небольшой надел, что давал нам средства к существованию. Помню, я стояла в дверях нашего дома и смотрела, как они оба исчезают в прозрачном свете раннего утра.

— Куда отец повел Паари? — спросила я у матери, которая появилась рядом со мной с полотняным узлом белья в руках.

Она помедлила, поднимая свою ношу на бедро.

— В школу, — ответила она. — Будь хорошей девочкой, Ту, сходи-ка принеси натрона. [10] Натрон-щелок водорастворимая соль натрия Нам надо постирать это, а потом поставить тесто в печь.

Но я не двинулась с места.

— Я тоже хочу в школу, — сказала я.

Мать рассмеялась.

— Ты не можешь пойти, — ответила она. — Во-первых, ты еще слишком мала. Во-вторых, девочки не ходят в школу. Они учатся дома. А теперь поторопись-ка за натроном. Я пойду к реке.

К тому времени, как мать закончила выколачивать белье на камне у воды, оттирая грубую льняную ткань и болтая с другими женщинами, что собрались у реки, вернулся отец и отправился в поле. Плетясь за матерью по тропинке обратно к дому, я видела его согнутую фигуру с мотыгой в руках, зеленые стрелы пшеницы царапали его оголенные нога. Я помогла ей развесить белье на веревке, натянутой через общую комнату под открытым небом, такую же, как у всех в селении, потом наблюдала, как она наклонилась и стала вымешивать тесто для вечерней трапезы. Я была тиха, задумчива, я скучала без Паари, который заполнял мои дни играми и маленькими приключениями среди прибрежных зарослей папируса и травы.

Когда мать отправилась к общей печи, я бросилась в противоположном направлении, свернула с протоптанной дорожки, что извивалась рядом с рекой, и побежала вдоль узкого оросительного канала, из которого отец поливал свои несколько акров. Когда я приблизилась к нему, он распрямился и заулыбался, заслонив глаза широкой мозолистой ладонью Запыхавшись, я подбежала к нему.

— Что случилось? — спросил он.

Я стремительно обхватила ручонками его твердое бедро и крепко прижалась. Почему-то это воспоминание до сих пор живет во мне так ярко, будто и не было всех этих лет. Часто так бывает, что в намять накрепко врезаются не самые важные события, не те моменты, когда мы говорим себе: "Я буду помнить об этом всю жизнь", а самые незначительные мелочи, что пролетают незамеченными, но потом всплывают в памяти снова и снова, становясь все более реальными по мере того, как течение времени уносит нас все дальше от них. Так было тогда со мной. Я и сейчас ощущаю на своем лице касание густой, мягкой поросли на его загорелой коже, вижу чуть колышущийся ковер взошедшей пшеницы, такой зеленой на фоне залитых солнцем бежевых песков пустыни, чувствую запах его родного пота, такой успокаивающий, такой надежный. Я шагнула назад и посмотрела на него снизу вверх.

— Я хочу ходить в школу вместе с Паари, — выпалила я.

Он наклонился и, приподняв край своей короткой запыленной юбки [11] Слово выбрано автором для удобства повествования. В эпоху Нового царства вся одежда, которую носили мужчины вокруг бедер, называлась передниками и представляла собой кусок ткани, плотно обернутый вокруг поясницы и верхней части ног и скрепленной поясом. Во времена Древнего царства он назывался схенти. Со временем передники трансформировались во множество разновидностей, одежда знати сильно отличалась от одежды простолюдина. обтер им лоб.

— Нет, — ответил он.

— На будущий год, папа, когда мне будет четыре?

Его улыбка стала шире.

— Нет, Ту. Девочки не ходят в школу.

Я изучала его лицо.

— Почему нет?