Петр Константинов - Синий аметист

— Где он может хранить его?

София молча смотрела на пламя свечи. В тишине стал слышен далекий глухой шум улицы.

— В сейфе над камином, — произнесла она, не сводя глаз с дрожащего огонька свечи. — Больше негде…

— Сейф железный? — спросил Борис.

— Железный и вмурован в стену, — медленно ответила девушка, словно думая о чем-то другом. — Потом, прищурив глаза, проговорила: — Но у меня, в шкатулке с константинопольскими реликвиями дедушки, есть какой-то старый ключ от этого сейфа…

— София, — воскликнул Борис, — ты могла бы его найти?

— Думаю, что да, — отозвалась она и лишь теперь взглянула на него.

— Когда ты сможешь дать мне этот ключ? — Борис взял ее за руку.

Она продолжала смотреть на него, но видно было, что мысли ее опять были далеко.

— Борис, — сказала она затем все так же спокойно, — тебе опасно появляться в городе, а тем более в доме Амурат-бея. — И, качнув головой, добавила: — Никто из вас не может сделать это. Документы, которые вам нужны, могу достать только я…

— Нет! — решительно заявил Грозев. — Не надо, чтобы это делала ты. Ты дашь нам ключ, большое тебе за это спасибо. Но остальное — не твое дело.

— Борис, вы не сможете проникнуть туда. Главный вход усиленно охраняется и днем, и ночью. Высота стены со стороны улицы по крайней мере десять метров. Любая попытка проникнуть снаружи — чистое безумие…

— Нет, — повторил Борис. — Это наше дело. Мы дали клятву посвятить свою жизнь борьбе за свободу, сознавая все последствия этого. Почему тебе, женщине, брать на себя этот риск?

— А почему ты не хочешь понять, что человек может совершить нечто важное и не давая клятвы бороться, даже не сознавая, какие последствия для него это может иметь…

— Но ведь это означает играть собственной жизнью! Человек все же должен иметь какие-то основания для такого поступка…

Приблизившись к нему, она закрыла его рот ладонью. Ей хотелось все ему объяснить, рассказать, что она пережила и перечувствовала, что вот уже несколько месяцев живет интересами борьбы. Но неожиданно для себя самой произнесла, словно заключая вслух обуревавшие ее мысли:

— У меня есть все основания, Борис… Я тебя люблю! Этим все сказано, остальное не имеет значения…

Потом обернулась и взяла пальто.

— София… — прошептал он, стоя неподвижно возле большого ящика с воском.

Она быстро надела пальто и сказала:

— Пойми! Если тебе дорого дело, которому ты служишь, если эти планы нужны для свободы людей и спасения города, — достать их должна я. Если за это возьмется кто-либо еще, его попытка окажется неудачной и завершится гибелью.

София подняла воротник пальто и добавила:

— И все надо сделать еще сейчас. Амурат-бей сегодня в полдень уехал в Карлово и вернется поздно ночью. А завтра и послезавтра он, может быть, вообще никуда не будет выходить…

Она привела этот аргумент спокойно, с присущим ей самообладанием, которое сейчас вернулось к ней.

Борис снова опустился на ящик. София подошла к нему, обхватила его голову руками, наклонилась. Он почувствовал тепло ее тела. Девушка нежно поцеловала его в лоб, в глаза, в щеки.

Потом отстранилась, застегнула пальто, накинула на голову платок.

— Пошли! — сказала она. — Ты меня подождешь во дворе церкви св. Недели, под сводами портала. Я принесу их туда…

Грозев быстро оделся и вышел вслед за Софией. Матей уже погасил свет, в темноте бесшумно открыл им дверь.

На улице было холодно и безлюдно. На углу Станционной одиноко горел уличный фонарь. Снег перестал. Небо прояснилось, в морозном воздухе ярко сияли звезды.

Они молча шли вверх по улице, поднимающейся по восточному склону холма. Грозев чувствовал рядом плечо девушки, и это наполняло его душу теплом.

На углу у Хисарских ворот они разошлись в разные стороны.

— Жди меня внизу, — сказала она и, быстро пожав ему руку, исчезла в тени крепостной стены.

Грозев спустился вниз к церкви. На фоне снега колокольня казалась огромной и мрачной.

Дочь Аргиряди вошла во двор и, идя вдоль ограды, осмотрела темный массив верхнего дома. Свет был только на нижнем этаже, где располагался караул. Потом взгляд ее устремился на узкий туннель, соединявший оба дома. Как давно она по нему не ходила!

Она вошла в дом. Отца еще не было. Быстро поднялась к себе, вытащила эбеновую шкатулку, в которой хранились разные мелкие предметы, принадлежавшие девушке и называвшиеся «константинопольскими реликвиями», и стала лихорадочно в ней рыться. В самом низу, под миниатюрным серебряным блюдечком, лежал крестообразный ключ от сейфа в верхнем доме, почерневший и позеленевший от времени.