Бонкимчондро Чоттопаддхай - Радж Сингх

— Кушай, сынок, кушай. Я приготовила это жаркое по случаю возвращения из Рупнагара. Ты такого еще не пробовал.

— Мать, — обратился к ней сын, принимаясь за еду. — Ты обещала мне рассказать что-то о Рупнагаре.

— Молчи! — ответила старуха. — Не болтай лишнего! Разве я тебе что-нибудь обещала? Я просто обмолвилась.

Она уже забыла, что при встрече с сыном желание рассказать о случае с Чанчал-кумари стало таким нестерпимым, что она невольно выдала себя.

— Ты говоришь, чтобы я замолчал, — продолжал сын, — а что, если я не замолчу?

— Да мне нечего и рассказывать, сынок.

— Ну, тогда не рассказывай.

— Пожалуй, только вот о случае с рупнагарской принцессой.

— Говорят, она очень хороша собой? Или это не правда?

— Это неправда — у девчонки слишком много спеси. О, аллах! Нет, больше я ничего не скажу!

— Но какое мне дело до Рупнагара и до спеси рупнагарской принцессы?

— Гордость у нее непомерная, сынок. Бесстыдница ни во что не ставит самого падишаха Аламгира.

— Она ругала падишаха?

— Ругала? Нет, сынок, здесь кое-что похуже.

— Похуже? Может ли это быть?

— Не спрашивай меня больше ни о чем, я связала себя узами благодарности.

Каким образом?

— Я приняла золотую монету.

— За что тебе ее дали?

— После того, как был совершен этот грех, мне дали монету, чтобы я держала язык за зубами.

— Ну, хорошо. Тогда не говор:- мне ничего, но отдай монету.

— Что ты, что ты, сынок!

— А если не хочешь отдавать, расскажи, как было дело.

— Да что же рассказывать. Портрет падишаха… о боже, боже! Все ясно и так…

— Она сломала портрет?

— Наступила на него ногой. О боже, я нарушила клятву!

— Какое же здесь нарушение клятвы! Ты моя мать, а я твой сын. Мы ведем разговор между собой — что в этом плохого?

— Но только смотри, сынок, никому больше не говори об этом.

— Ты сама должна понимать, что я буду нем как рыба.

Успокоенная этим обещанием, старуха с живописными подробностями рассказала сыну о том, как Чанчал-кумари раздавила ногой портрет Аурангзеба.

Сына старухи звали Хизр Шейх. Он рисовал миниатюры. Проведя два дня с матерью, он уехал в Дели. Там у него была жена Фатима. Хизр Шейх рассказал жене все, что слышал от матери.

— Сейчас же ступай к Дарии-биби, — сказал он жене, окончив свой рассказ. — Скажи ей — пусть сообщит эту новость Бегум-сахебе {22} 22 Бегум-сахеба — старшая дочь императора. . На этом можно подзаработать.

Дария-биби жила в соседнем доме. В дом ее можно было проникнуть с черного хода, и Фатиме удалось пробраться к ней никем не замеченной.

Нет никакой необходимости знакомить читателей с Хизр Шейхом или Фатимой подробней, но о Дарии-биби следует рассказать. Настоящее ее имя было Да-рир-ун-ниса или что-то в этом роде, но никто ее так не называл, все звали ее просто Дария-биби. У нее не было ни отца, ни матери, была только старшая сестра-да старуха тетка. В доме у них не было ни одного мужчины. Дарии-биби едва минуло семнадцать лет, к тому же она была маленького роста и по виду никто не давал ей больше пятнадцати. Красота ее была подобна едва раскрывшемуся бутону. Уст ее не покидала улыбка.

Сестра Дарии-биби умела отлично приготавливать сурьму и благовонные масла. На двуколке или на носилках сестры отправлялись в дома богатых людей и, продавая сурьму и благовония, зарабатывали себе на жизнь. Нередко с наступлением ночи бедным женщинам приходилось ходить и пешком. Дарии-биби удалось проникнуть даже в гарем падишаха, куда никто не имел доступа. Об этом мы расскажем потом.

Фатима передала Дарии-биби рассказ о Чанчал-кумари и сказала, что на нем можно заработать.

— Для этого нужно пробраться в гарем падишаха, а откуда мы возьмем пропуск? — возразила Дария-биби.

— Да ведь у тебя же есть пропуск, — напомнила ей Фатима.

Дария-биби открыла свою корзину и достала из нее какой-то листок бумаги.

— Ты права, — сказала она, повертев его в руках. Дария-биби взяла немного сурьмы, захватила пропуск и направилась ко дворцу.

В лунном свете многолюдный великий город Дели на берегу Джамуны, струящей свои голубые воды среди белых песчаных пляжей, сверкает, как россыпь драгоценностей — тысячи мраморных башен, куполов и минаретов, вздымаясь в небо, отражают сияние луны. Величественная колонна Кутб-Минара {23} 23 Кутб-Минар — минарет близ Дели, построенный в XIII в. кажется издалека высоким столбом дыма, а четыре минарета Джамма Масджид {24} 24 Джамма Масджид — соборная мечеть в Дели. тянутся к луне, пронзая темно-синее ночное небо. По обочинам дорог тянутся базары и лавки, украшенные сотнями фонариков. Воздух напоен ароматом розового масла, запахом цветов из цветочных лавок, из домов доносится музыка, смех, звон украшений, и все это вместе взятое создает странное очарование, которое можно сравнить с прохладной тенью райского сада среди адского зноя. Обилие цветов, волны ароматов, бренчание браслетов танцовщицы, голос певицы, бегущий вверх и вниз по всем ступеням гаммы, четкий ритм танца, отбиваемый рукой стройной красавицы, рекой льющееся вино, непрестанная перестрелка огненных взглядов, груды плова и кхичури {25} 25 Кхичури — индийское блюдо из вареного риса и бобовых. , жестокие, лживые, нежные и хитрые улыбки; на дорогах не смолкает топот конских копыт, грубые окрики носильщиков паланкина, звон колокольчиков слонов, дребезжание двуколок и визг колес крестьянских повозок.