Анатолий Брусникин - Герой иного времени

Агент Свинорыл (он, конечно, не знал, под каким прозвищем проходит в реляциях) мотнул брылями, оскалился:

— Нэ попало бы. Я бы глотал.

По привычке Иван Иванович прикинул, не сохранить ли изобличительный документец на случай надобности. Перечитал — нет, нельзя. Только самого себя изобличишь. Надо поскорей сжечь. Но вдруг пришла в голову забавная мыслишка. Улыбнулся сам себе, спрятал интересную бумагу в карман.

Теперь, как говорится в любимой его величеством комедии, «подать сюда Ляпкина-Тяпкина».

За оным майор послал обычного гостиничного рассыльного — чтоб предмет не переполошился.

Главное было сделано. Оставался пустяк, даже и небесприятный.

Перед большим делом он всегда спал крепко и сладко. Сны видел сочные, хорошие. В этот раз приснилась Война.

Была она, оказывается, румяной бабой с толстыми грудями, наполненными сладким молоком. Сам Эмархан, малое дитя, требовательно тянул губами сосок. Пил, давился от жадности и удовольствия.

Проснувшись затемно, он тихонько засмеялся — так развеселил его сон.

А ведь верно. Война ему если не родная мать, то щедрая кормилица. Дай Аллах, чтоб никогда не заканчивалась. Что мужчины Кавказа без войны? Все равно как сокол в краю, где перевелась добыча. Или с голоду подыхать, или садиться к ловчему на цепку — клевать мясо с чужой руки.

Горы высились над северной равниной, над южными предгорьями, истинно как гнездовья хищных птиц. Война не прекращалась здесь никогда, тысячу лет или больше. Потому что мало еды, мало удобной земли — всего мало. От вечных войн люди здесь вырастали сильные, выносливые, безжалостные. Когда не было гяуров, дрались между собой. Народов-то много, языков много, все друг другу чужие. Хорошая жизнь. Настоящая жизнь. Если, конечно, ты сильный и умный. Но зачем жить тому, кто не силен и не умен? Только чтоб стать пищей сильного и умного.

Всякое бывало в жизни Эмархана. И к солнцу взлетал, и о землю бился, крылья ломал. Но, едва залечив раны, снова поднимался в высоту.

Один раз майор Честноков, выпив много чихирю, стал говорить что-то подобное и про себя. Даже полеты в небо поминал. Эмархан вежливо поддакивал, а внутри усмехался. Думал: «Не сокол ты, а пес с псарни. Сокол сам, куда хочет, летает, на кого хочет охотится. А ты перед хозяином хвостом виляешь, да сам же у него куски воруешь».

Насчет Эмархана майор был уверен, что тот тоже ручной — как сокол с колпачком на голове. Куда Честноков его повернет, туда и полетит. И очень хорошо, пускай верит. Ишак тоже верит, будто погонщик существует, чтоб насыпать ему в кормушку овес. Золотое правило толкового купца: компаньон всегда должен быть уверен, что обдурил тебя.

Где Иванываныч зарабатывал рубль, Эмархан получал два. Потому что вел торговлю не в один конец, а в два. Бабе майора привезет персидского или турецкого товару, а на обратном пути доставит горцам русский порох, которого им вечно не хватает. Или выкрадет и переправит в Дарго нужных имаму мастеров — пушки лить. То же с военными сведениями. Русским — про горцев, горцам — про русских. Потому и есть у него от Честнокова своя бумага, от Левши (так за глаза звали Шамиля) — своя. С двумя этими пропусками любой караван где хочешь провести можно. Каждая сторона думает, что Эмархан только ей служит. Верблюд тоже думает, будто он — султан природы.

Но сейчас в жизни приключилась черная полоса. Два раза подряд злой Рок подтер Эмарханом свою поганую задницу. Всё нажитое развеялось, как пепел по ветру.

Из-за того, что Шамиль отправился походом в Семиаулье, а русские о том прознали, пропал караван, и Эмархан потерял почти всё, что имел. Для Иванываныча и его бабы караван вез пустяки, тряпичный товар. Но на двух ишаках была нагружена плата от Левши за большой груз пороха, в который Эмархан вложил все, что имел. Шестнадцать пудов серебра достались алчным кордонщикам, чтоб им в аду то серебро расплавили и залили в глотки! Контрабандный муслин в рапорте они указали, а про драгоценный металл — ни гу-гу. Не жаловаться же на них Честнокову?

Пытаясь спасти свое добро, кинулся Эмархан на ту сторону — якобы для проверки полученного донесения. Но спасти караван не успел. Единственное, что сделал ради будущих выгод, — предупредил Левшу о русской засаде. Не хватало еще, чтоб сардар-генерал захватил или убил имама. Кормилица-война такому не обрадуется.

Имама он застал в двух переходах от Семиаулья. Получил награду — именную медаль, обладателя которой в горах никто не тронет, даже самый отчаянный абрек. Эмархан был уверен, что Шамиль повернет обратно. Но хитрый Левша, как узналось после, сказал мюридам, будто ночью ему привиделся вещий сон: он-де должен повернуть назад, а Хаджи-Мурат пускай следует дальше, только не дорогой, а окольными тропами.