Хесус Торре де ла - Пророчество Корана

— Друг мой, мастер Яго! Куда направляешься? — поинтересовался он.

— Слушай, что-то мы с тобой давно не пропускали по стаканчику. Пошли, я угощаю.

Таверна «Журавль» была набита торгашами и погонщиками, которые решали свои дела по купле-продаже между кружками и дымящимися кастрюлями с кастильскими блюдами. Ортегилья Переметный договорился на местном жаргоне с трактирщиком, поросшим недельной щетиной и обтиравшим руки о засаленный фартук. Они уселись в углу, подальше от запахов жарений и масляного дыма лампад и принялись разбираться с кувшинчиком посредственного вина. Судья блудниц снял свой головной убор, расстегнул камзол, залатанный, но элегантный, украшенный серебряными нашивками и с позолоченными пуговицами. Он пригладил лоснящиеся волосы и громко рыгнул.

— Прости меня, Господи, — бегло перекрестился он и с любопытством уставился на медика. — Я только вернулся с границы и очень хотел переговорить с тобой наедине.

Яго знал от Андреи, супруги судьи, только то, что тот ездил на границу с отрядом адмирала для улаживания каких-то споров и неувязок по правам собственности между христианами Тебы и морисками Антекеры.

— Почему так? Нет чтобы просто пообщаться!

Судья понизил голос и, потянув за ус, бросил вокруг осторожный взгляд:

— Клянусь петухом святого Петра, некоторых вещей я не понимаю. С тех пор как казнили того убийцу и ты мне рассказал о том, что водишь дружбу с заложницей из Гранады, я не переставал спрашивать повсюду у всяких лазутчиков и солдат, патрулирующих и прослушивающих границу с маврами. Было бы сказано хоть что-то хорошее, Яго.

— Что ты имеешь в виду? Это дело меня беспокоит как слепень — где-то отложит свои личинки.

— Слушай внимательно, только держи язык за зубами. Один из чинов, капитан пограничной кавалерии, который был мне обязан за некоторые услуги, рассказал, что по обе стороны границы ходит один и тот же слушок. Группа фанатиков одной из гранадских сект воспользовалась отправкой войск в район Пролива и незаметно проникла на нашу сторону через какие-то укрепления или сторожевые башни. Но их преследует по пятам патруль пограничного района, альгвасилов предупредили, чтобы повысили бдительность на входах в города.

После такого сообщения судьи врач встревожился дальше некуда, потому что тут же подумал о Субаиде.

— Следовало ожидать чего-то подобного. Но то, что ты сказал, ужасно, — сделал он вывод. — Надо предупредить Субаиду, а если нужно, то и адмирала. Вот канальи!

Судья поспешил успокоить молодого человека, видя его нешуточное волнение:

— Твоя пассия имеет достаточно хорошую охрану. Кроме прочего, с этим надо быть особенно осторожным, я приволок для нее письма от бабки, султанши Фатимы, а с ними, чувствую, и хорошие новости. Понимаешь, приятель?

— Послушай, а откуда тебе про нас известно? Ты меня просто убил, Ортега, — ответил Яго, теряясь в тревожных догадках.

— Там, на границе, я встречаюсь с мавром, который передает мне пакеты для сеньоры Субаиды. Думаю, адмирал знает об этом и смотрит сквозь пальцы, потому что лично ему я передаю сведения чисто военного характера, которыми он пользуется. Однако меня в любой день могут повесить за такое «нашим и вашим».

— Ты уж поосторожнее, Ортега. Мне не хотелось бы терять настоящего друга.

— Это моя работа, Яго. Мне это поручили когда-то мои закадычные друзья, хотя между собой они смертельные враги. Кожей я теперь хамелеон, слух получше, чем у лисицы, а нюх не хуже, чем у хорька. Могу извлекать выгоду из, казалось бы, бесполезных вещей, могу, как кабан, нарыть кое-что там, где вроде бы ничего и нет. В моих жилах текут две крови — иудейская и мавров, так что мне приходится крутиться, если я хочу выжить во всей этой заварухе. А как иначе? — Он поперхнулся, смачно отхлебывая из кружки.

— Прими мою признательность, Ортега, не забудь, я плачу в этот раз.

Он с чувством похлопал судью по спине, и они за оживленной беседой закусили вино маринованной форелью, а потом неверными шагами покинули забегаловку. Изрядно набравшийся Ортега остановился помочиться на углу грязной улицы, изрыгая проклятия по поводу паршивого борзого пса, который его обнюхивал. Яго, закутываясь в плащ, зашелся от хохота, наблюдая, как пес прыгал, уворачиваясь от струи. Он ценил этого жизнелюбивого и стойкого человека, который умел встречать суровую реальность с достойной наглостью.

По дороге домой он спрашивал себя еще и еще раз, стоит ли говорить о слухах Субаиде и нужно ли предупредить ее о новой угрозе. Ему казалось, что дело закручивается слишком туго, и его душу снова стало точить темное и невыносимое беспокойство, предсказывая грядущие беды.