Ольга Елисеева - Наследники исполина

Вместе с тем именно в богатейшей библиотеке де Баца будущий резидент интеллектуально восполнил все, что потерял морально. Из дверей Сорбонны доктор права де Бомон вышел совершенно беспринципным человеком. Он навсегда усвоил один урок: бедность презираема, даже если она честна. В ней невозможно сохранить достоинство. Богатству же прощается все. Нет вещи, на которую люди не закроют глаза, если у вас в кармане позвякивает золото. С тех пор он готов был предложить женщине свою силу, мужчине — покладистость, а острый ум и обширные познания — правительству, или тем, кто с ним борется, смотря по цене. Его купил «секрет короля», и Шарль работал честно. Но хозяева задолжали ему, и сейчас шевалье без зазрения совести собирался всучить им ловко состряпанный компилят (впрочем, очень качественный) вместо настоящего документа.

Карета, нанятая де Бомоном, забрала его около шести. Он предпочел задернуть шторки экипажа и до самой Итальянской улицы, считать удары колес о мостовую. В окнах дворца Шуваловых почти не горело огней. Только в правом крыле, где музицировали молодые графини, второй этаж был освещен. По-прежнему падал снег, но под вечер он пошел большими мягкими хлопьями, от чего у де Бомона возникло ощущение театральной сцены. Дома походили на декорации, плоские и не отбрасывавшие теней. Река, как ртуть. Неба совсем не видно.

Впечатление усиливалось еще и от того, что сам он был в «театральном костюме», вернее в платье. Роль же, которую предстояло играть шевалье, зависела от того, как будут развиваться события. Кто встретит его на сцене и как поведет диалог. В любом случае Шарлю предстояло импровизировать, словно актеру в итальянской комедии дель-арте. Странно, но это его даже не возбуждало. «Я старею и становлюсь негодным игроком».

Карета остановилась. Осторожно придерживая кончиками пальцев юбку, шевалье прошествовал к дому. На этот раз привратника не было. Мавра Егоровна позаботилась и о том, чтоб убрать лакеев с лестницы. Не останавливаясь, гость миновал холодные сени, поднялся на второй этаж и двинулся к гостиной.

Здесь его ожидала графиня. При свете ночника она читала «Святцы». Увидев де Бомона, вернее «Лию», пожилая дам вскрикнула от неожиданности и уронила книжку.

— Я же сказал, что сегодня вечером у нас будет маленький маскарад. — Шарль был доволен произведенным эффектом. — Мы с сестрой близнецы, и я подумал, что возможность лицезреть ее «собственной персоной» доставит вам больше удовольствия, чем чтение ее писем.

Графиня, казалось, лишилась дара речи.

— Сколько живу, такого не видела, — наконец, выдавила она из себя. — Вы — вылитая Лия, и если бы не ее письма у вас в руках, я подумала бы, что несколько лет назад вы ловко морочили нам головы, прикидываясь дамой.

«Глупая ты гусыня! — Подумал Шарль. — Письма-то как раз подделать легче всего». Мысли в голове у графини ворочались еще медленнее, чем шевалье предполагал. Однако они шли в непонравившемся ему направлении, и де Бомон посчитал своим долгом еще больше запутать собеседницу.

— А откуда вам знать, что я кавалер, прикидывающийся дамой? — Спросил он. — Быть может, все наоборот, и я — дама, переодетая кавалером.

Мавра Егоровна вытаращила глаза. Ей с трудом давались такие повороты.

— Скудна умишком я, — протянула женщина. — Как же вас разгадать, кто вы есть на самом деле? Когда вы днем иностранный шевалье, а вечером — Лия из Парижа. — При этих словах графиня взволнованно вздохнула и подвинулась к своему необычному гостю.

— Есть лишь один способ. — Шарль дразнил ее, прекрасно понимая, что без оплаты ему уйти не дадут. Но в то же время спровоцировать графиню должен он. Таковы правила игры. Иначе уступка документов будет выглядеть слишком грубо. Как простая продажа.

Спектакль под названием «соблазнение» де Бомон разыграл по нотам. Он всегда виртуозно исполнял свою роль, умея вовремя отключить голову. Живя в доме де Баца, этому невозможно было не научиться. Графиня поддалась сразу. Неясно, что уж ее больше возбуждало: то, что он мужчина, переодетый женщиной, или, возможно, все-таки немножко женщина…

Мавра Егоровна оказалась азартной. Видно, муж давно не давал ей проскакаться. А застоявшаяся кобыла, как известно, удержу не знает. После короткого, но бурного соития Шарля можно было вести в стойло и обтирать соломой — пена валила с него клочьями.

— Итак, mon cher, я хотел бы видеть письма моей сестры, — Он поцеловал пухлую ручку графини, благодаря ее за «прекрасно проведенный вечер».