Федор Шахмагонов - Ликуя и скорбя

— Пошто, княже, пожаловал в час неурочный?

Знал, с чем приехал Дмитрий, но и знал, что сейчас каждое слово князя разнесется на всю Русь, будто на голубиных крыльях. Все ждали, робели, надеялись, отчаивались и воскресали духом в ожидании грозного часа испытания для всей Руси.

Дмитрий объявил в полной тишине, воцарившейся в церкви:

— Знаешь ли, отче, предстоящую беду? Царь ордынский, нечестивый Мамай, идет на Русь неуклонно, быстро и полный ярости!

Сергий выпрямился, был он великим артистом, когда требовалось, умел поразить воображение.

— Поведай мне, княже, чем ты провинился перед ним?— спросил он, будто бы не знал, что означает известие князя.

— Я послал послов, чтобы умирили ярость его, но ничто не может умирить ни ярости, ни гордости ордынского владыки.

— Господь гордым противится, а смиренным дает благодать!— произнес Сергий.

Он осенил крестом князя Дмитрия и князя Владимира, подручных князей и воинов и позвал гостей на трапезу монастырской братии, вкусить хлеба обители святой Троицы. Остались Дмитрий и Сергий одни на тропке, что вела от церкви святой Троицы в трапезную.

— Хотел бы ты укрепиться духом и получить воинству благословение или у тебя есть, что спросить? Не сомневаешься ли? — спросил Сергий.

— Сомневаюсь, отче! Во всем сомневаюсь! В себе, в воинах, в воеводах! Мыслю, не поспешил ли, по силам ли тяжесть? Оберегу ли Русь, а вдруг навлеку гибель?

— Не сомневается тот, кто лишен способности думать! Сомнения есть плод разума, а разум и есть благоволение божие. Ты хотел спросить меня: пора ли? Пора, сын мой! Войско твое прошло искус, не было на Руси со времени Святослава полков сильнее.

— Великую силу собрал Мамай!

— Число не есть сила! Мамай идет грабить, ты оберегаешь жизнь твоих людей, и люди оберегают свои жилища, свои семьи, свой труд. А это удесятеряет силы и ярость! Не простые слова я сказал в церкви: бог да будет тебе помощником и заступником! Как ты понимаешь, князь, благоволение божие?

Сергий взял под руку Дмитрия и провел его мимо трапезной в густоту монастырского сада.

— Не слишком ли просто мы понимаем взаимоотношения бога и человека? Кому-то довольно простоты, но мир наш совсем непрост! Опустился на колени, призвал бога в помощь — и вот она, быстрая помощь! Разве не возносились страстные молитвы из огня и дыма погибающей Рязани, рушимого Владимира? Где господь бог? На иконах, перед коими мы опускаемся па колени? Икона есть лишь отображение господа и святых его в нашем сознании. А не в твоем ли сознании господь бог? Когда тысячи и тысячи людей думают воединю, не есть ли это божеское благоволение, не посылает ли в этом единстве господь бог нам свою силу? Ни Георгий Победоносец, пи небесный воевода Архангел Михаил не спустятся с неба рубить огненными мечами Мамаево воинство. Но сознание в каждом твоем воине, что настал час гибели супостата,— вот сила небесного воинства! Сквозь ворота святой Троицы проходят великие тысячи, вознося молитву об избавлении Руси от ига! Слитая воедино воля всех русичей и есть божье благоволение. Потому и я говорю: иди, с тобой бог!

Потрапезовали.

Дмитрий и Владимир приняли благословение.

— Что мне дать тебе, княже? Чем оказать помощь? — спросил Сергий при общем собрании воинов и монахов.

Дмитрий встретил горящие взгляды Пересвета и Осляби. Было думано, оставить их в Троице во главе монастырской дружины оберегать от внезапного изгона святыню. Вспомнил тесный строй ордынских лодий на Волге под Сараем, вспомнил, как они с дружиной Степана Ляпы рассеяли эти лодии, вспомнил Переяславское поле, когда изгоняли с владимирского княжения Суздальца. С ними начиналось, без них не должно и завершиться.

— Отдай мне, отче, двух воинов от полку твоего, пусть несут они твое благословение на битву великую! — ответил Дмитрий.

— О ком просишь, княже?

— Пересвета и брата Ослябю!

Сергий послал иеромонахов облачиться в доспехи. Когда пришли в старых своих доспехах, кои видели немало битв, Сергий надел им на шлемы схимы с нашитыми на них крестами.

— Брате мои, Пересвет и Ослябя, приспело время нашего искупления. Это тебе, князь, верные пособники в напастях и бедах! С тобой и с ними благословение мое и всей нашей братии, и всех, кто призван возносить молитвы господу, когда вам трудиться!

За воротами Троицы Дмитрий сел на коня. Спутники Дмитрия преклонили колени перед крестом у ворот. Затрубил рог, воины сели в седла и шагом пустили коней за Дмитрием.