Федор Шахмагонов - Твой час настал!

— А теперь, православные, укажите, где спрятался ваш Бог и Спаситель? Не спасает? А я вам покажу сатанинские игрища!

Наливайко поднимал руку, то было знаком его людям. Его люди тут же набрасывались на баб, что помоложе, на девок и девочек. Насиловали на глазах их мужей и отцов, иных и до смерти. В то же время грабители шныряли по избам и хватали все, что оставалось до той поры не разграбленным. Что годилось в дело наваливали на возы, из остального складывали костры и поджигали. Деревянную церковь поджигали, а каменную изгаживали. Костер разгорался, начиналось последнее действо — пытки. Выпытавали огнем, где у кого захоронки.

К воеводе Вельяминову, что был поставлен во Владимире на воеводство Богданкой, пришли с челобитной все те, кем держалась власть в городе. Просили они воеводу бить челом царю Дмитрию ото всего владимирского людства, чтоб схватили Наливайку и избавили бы от его сатанизма. Вельяминов переслал челобитную в Тушино.

Богданка призвал к себе Филарета и Марину. Филарета просил провозгласить сатанисту анафему, а Марину своей царской волей казнить атамана. Марина, узнав что атаман не поляк, а казак, указала его схватить. Богданка послал во Владимир людей из своего конвоя. Наказал, что если кто-то попытается его отбить, то живым из рук не выпускать.

Воевода Вельяминов пошел на хитрость. Послал к Наливайке людей позвать его, якобы на облаву в городе. Наливайко живо откликнулся. В сопровождении самых отпетых головорезов прискакал к воеводиной избе. Вошел к Вельяминову в полной красе. Шубенка на собольем меху, шапка красного бархата, отороченная куньим мехом, на ногах сафьяновые сапоги. Едва он переступил порог, тут же на него навалились. В рот запихнули рушник, руки и ноги крепко появязали. Из избы вывалились стерльцы и открыли огонь из пищалей по людям Наливайки. Смелы были разбойнички в разбое, а от стрельцов разбежались. Не медля, запихнули атамана в мешок, мешок кинули на розвальни, и под бережением московских людей помчали из города.

Отбить Наливайку в пути не успели. Лисовский, узнав, что Наливайку увезли в Тушино, примчался к Сапеге, дабы вместе спасать атамана. Сапега тут же погнал вестовщиков в Тушино с грозным посланием царику, чтобы, не медля, освободил бы атамана.

Богданке загадка. Не успели Наливайку поставить на расспрос, а вот уже гневный окрик. Но пришло время оказать свою власть.

В тронном зале царь и царица. На лавках вдоль стен думные бояре, на патриаршем месте Филаретт.

Стрельцы ввели Наливайко.Руки связаны, на ногах путы. Ободрали его еще во Владимире, обрядили в посконные штаны, на плечи накинули драный зипушнико. Атаман потерял грозный вид. Нечесаная борода висела мочалкой.

— И этот жалкий сморчок объявил себя слугой сатаны? — воскликнул Филарет.

Наливайко ответил:

— То дело сатаны, кого ему брать в слуги, а кого холопом. Не тебе партиарх, холопу сатаны, рассуждать!

Богданка остановил Филарета, собравшегося отвечать, жестом руки.

— О сатане не будем говорить, мы об нем ничего не знаем. Ты, Наливайко вор и грабитель, а вовсе не слуга сатаны. Как вор и грабитель поставлен на суд царицы, а обвиняют тебя в напрасных смертоубийствах и в мучительствах невинных людей.

Наливайка тряхнул бороденкой и поднял глаза на Богданку. Богданка поежился под взглядом его серых водянистых глаз.

— Невинных, говоришь? Ныне у московитов нет невиновных, все виноватые, потому и стать им всем добычей сатаны. Кто у московитов сидит на престоле? Один, что засел в Москве, цареубийца и место ему в пекле у сатаны. Другой... О другом и говорить нескладно. Жидовин... То не в грех, а в смех! Говоришь, что я вор и грабитель. В чем я своровал? Людишек московских примучивал, так того они сами достигли. Мучил, насиловал, но каждый раз прежде заставлял их молиться, чтоб Господь оборонил их от моих сатанинских забав. Молились, да Бог отвернулся от них.. Как же теперь думать? Думать, что Бога нет? Если Бога нет, то нет и сатаны. Тогда каждый себе Бог и сатана. Тогда и убить не в грех, и помучить не в грех!

— Есть, по твоему, Бог или нет? — не выдержал патриарх.

— Не тебе бы спрашивать, это мне тебя спросить бы! А тебя спросить бы, когда трупик отрока зарезанного Шуйским для обмана изымал в Угличе из могилы, кому ты тогда служил? Богу или сатане?

Вмешался Богданка.

— Разговорился ты не по спросу. Мы тебя за грабежи и убийства судим, а не за сатану.

— Отвечу! Отчего это молитвы тех, кто от моей руки погибал до Бога не доходили? А потому не доходили, что они от Бога отвернулись и сами себя отдали сатане. Развязывайте мне руки и ноги, одежонку я без вас справлю, а я пойду творить свое дело.