Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Богданка понимал, что Яну Сапеге не нужно его согласие. То ж и несогласие не остановит вельможу. Знал Богданка и без Сапеги, что в монастыре не жалуют его царское величество. Богданка подбодрил Сапегу:

— Собирай, ясновельможный пан, русских людей моим именем. О твоем ратном искусстве я давно наслышан.

Перед выходом Сапега навестил царицу Марину. Чтобы придать значимости своего похода, сравнил значение для поляков Ченстоховского Ясногорского монастыря Девы Марии, со значением Троицкого монастыря для русских. Он говорил:

— У каждого народа есть последняя святыня, когда народ лишается ее, он становится скопищем бессмысленных баранов. Падет этот монастырь, падет и Москва.

Марина сняла свой нагрудный крестик и одела его на шею Сапеге.

— Прими мое благословение, мой рыцарь: иди, Москва перед нами.

Утром прозвучали трубы, ударили барабаны и литавры, распустив знамена, воздев прапоры, конница Сапеги вышла из стана между Москвою рекой и Всходней, взяв направление на Дмитровскую дорогу, чтобы оттуда повернуть на Сергиеву обитель. Рядом с Сапегой ехал налет пан Лисовский. Царь и царица провожали воинство, выйдя на крыльцо царской избы. Пан Лисовский взглянул на Марину и пробурчал:

— Не платочком помахивала бы наша царица, снабдила бы нас кулевринами.

Сапега ответил:

— Не на Хотинскую крепость идем и не на Кременец. От одного вида польского рыцарства стены этого монастыря обрушатся.

— Ой, не говори, ваша милость! Укрепилось гнездо этих грайворонов не в пример другим городам. Ты эту крепость увидишь снаружи, а я за ее стенами побывал.

— Как схизматики допустили тебя с твоим мешком грехов?

— Мешок с грехами мне нигде не помеха. Я вырядился мужиком лапотником. Прошел будто бы богомолец. Стены этого гнездовища прочные. В бойницах торчат пушечные жерла. Монастырские ратники стерегут их и днем и ночью.

— Да много ли ратников?

— А нужно ли множество, ежели готовы со своим песнопениями и в рай и в ад?

— Ратники тогда ратники, когда в боях пытаны. Давно ли им стрелять приходилось?

— Того я не разведал, а тебе скажу, если сразу не войдем, мне с моими молодцами долго стоять возле каменного гроба, не в прибыток!

Теплая осень не спеша брела к холодам солнечными, прозрачными днями и ночными туманами по северной лесной стороне. Волнами проплывала над пажитью невесомая паутина, разнося своих паучков на зимовье, оседала на льдине, что надвигал лес на пашню.

В бездонной тишине колыхнулся колокольный звон и потек над лесом и полями, набирая звучную силу. Запел большой колокол со звонницы храма святой Троицы, ему тут же ответил колокол со звонницы собора Успения Богородицы. Егорка Шапкин опустил с замаха цеп на ржаной сноп и распрямился, прислушиваясь.

На гумне, в трех верстах от монастыря Святой Троицы, монастырские крестьяне молотили рожь, с ними и новый монастырский слуга Егор Шапкин.

— Никак пожар! — крикнул монастырский крестьянин Данило Селявин, знаменитый в округе своей медвежьей силой и тугодумством.

Егорка живо вскарабкался на скирд и крикнул сверху:

— Пожара нет! Должно воры идут на монастырь?

— Бежать надо! — опять высунулся Селявин.

Егорка , как старший на обмолоте, урезонил его:

— Бежать надобно погодить. Обмолот в мешки и на телеги! Что в скирдах осталось — сжечь!

Непривычен крестьянин жечь хлеб. Кто-то возразил Егорке:

— А если звон попусту?

— То набат! — оборвал его Егорка. — И не умолкает!

С набатом в монастыре поспешили. То и добро. Все кто работал в полях и в лесу, успели вовремя к монастырским воротам.

Настороже жили давно. С той поры, как Рожинский со своим воинством и Вор встали на Всходне в Тушино. Настороженность не дала Лисовскому и его шайке обманом ворваться в ворота. Ныне иное. Едва Сапега вышел из тушинского стана, доброхоты монастырю уже знали куда он направился. Тут же дали знать на монастырское подворье в Кремле келарю монастыря Авраамию Палицыну. В тот же час гонцы побежали в Троицкую обитель, известить архимандрита.

Монастырь готовили к обороне. Как только поляки появились под Москвой, Шуйский послал туда воеводами князя Григория Долгорукого — Рощу и Алексея Голохвастова. И хотя монастырь имел своих ратных, Шуйский для усиления его обороны послал стрельцов и суздальских служилых, что томились в Москве. Изо всех городов в монастырь приходили люди поклониться усыпальнице святого Сергия, а те, кто мог держать в руках оружие, оставались защитить святыню, коли на нее покусится враг.