Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Пан Меховецкий подхватил насмешку.

— Из каких же выигранных тобой сражений, вывел ты столь великую премудрость?

Пану Хруслинскому по душе пришлось насмешничать.

— Государь что-то сказал о войске? О каком войске? Разве мужики и холопы — это войско?

Паны потешались, а у Богданки перед его мысленным взором, будто огнем выжжены слова: «Господь, Бог твой, идет пред тобой, как огонь поядающий!». Богданка дерзнул ответить:

— Не вам надо мной насмехаться, а мне над вашим мужеством! Не вы ли звали меня идти на Москву, а споткнулись о Брянск.

Кто то из рыцарей вскричал:

— Ты, пся крев, смеешь говорить против рыцарей?

Богданка встал, и, не взглянув на панов, вышел из избы, хлопнув дверью. Паны всполошились.

— Зарубить его! Не знает, как разговаривать с рыцарством!

Некий пан Хмелевский вскочил с лавки и выхватил саблю, опережая его кинулся к двери с обнаженной саблей пан Хруслинский.

— Остановитесь! — возвысил голос пан Валавский. — Чему так огорчились, панове? Нам радоваться бы, что Валаамова ослица заговорила. Полюбаваться надо, какая царственная уверенность появилась у нашего царика! А подумать бы, панове, что мы собой являем без его царского величества?

— Кто он таков, чтобы с нами так разговаривать? Король не смеет нам так говорить!

— То король! А наш Дмитрий — царь! А если он — никто, то кто мы такие?

Пан Хруслинский, не замедлил с ответом:

— Мы граждане Речи Посполитой! Разве пану Валавскому это неизвестно?

— Ваша попытка уколоть меня не состоятельна, пан Хруслинский. Именно потому, что мы граждане Речи Посполитой, надобно спросить, что мы здесь делаем в то время, как король ведет переговоры с Московией о перемирии и о возвращении пленных своих граждан? Мы здесь по приглашению московского царя Дмитрия, в этом оправдание нашего здесь присутствия.

— Мы можем найти другого царя Дмитрия!

— Не мы его искали, не мы его нашли, не мы оплачиваем расходы на этот поход. Кто платит, тот и заказывает музыку. Из Рима тянется эта цепочка, а о делах папского престола всуе лучше не толковать!

— Так почему же жидовин? — не унимался пан Хруслинский. — Если не нашли московита, поставили бы шляхтича.

— В дороге сюда князь Роман Рожинский. Пан Хруслинский может задать ему этот вопрос. От себя скажу: польскому шляхтичу на себя всклепать чужое имя, да еще и царское, каково? Честь потерять?

Богданка, выйдя и хлопнув дверью, не раскаивался. Не вгорячах разошелся, а в убеждении, что стерпят гонористые паны, ибо не в их силах отринуть Господнее предначертание. А если нет Господней воли, то нет нужды мыкаться с поляками, нет нужды покушаться на царский престол, закончится тогда все скорой погибелью.

У коновязи его ждали пан Рогозинский — его секретарь и телохранитель пан Кроликовский. Сели на коней, поехали к избе, что облюбовал для постоя Богданка. Рогозинский утешал:

— Государь, не серчай на наших панов. Погорячатся, потом утихнут. Они и на сейме за сабли хватаются.

Кроликовский добавил:

— А жидовина не принимай в упрек. Они, как что, жидовинов ругают, а сами очень любят жидовочек.

— Вольность их гложет, — заметил Богданка.

Рогозинский усмехнулся.

— Над тобой, государь, у них вольности нет. О том знают, потому и серчают.

Серчали не долго. Пришли Меховецкий и Валавский. Гетман и канцлер. Будто бы и не было ни насмешек, ни угроз. Спросили куда государь надумал вести войско. Меховецкий уточнил:

— Меж собой панове уговорились идти на Орел.

Богданка ответил:

— Как рассудили, пусть так и будет...

Польские паны, их воинство и Богданка под именем царя Дмитрия, а так же все те из русских людей, кто захотел его признать, Заруцкий с казаками пережидали в Орле снежную и морозную зиму. В Речи Посполитой произошла смена римского караула. Папского нунция Рангони сменил в Кракове нунций Симоннете.

В Риме были недовольны установившейся дружбой короля Сигизмунда и папского нунция Рангони. Дружба нунция желательна лишь до поры, пока она не влияет на службу нунция папскому престолу. Если эта дружба пытается влиять на политику папского престола в интересах короля, то требуется немедленный развод друзей. Смигизмунд, полагая, что его фанатическая приверженность апостольской церкви, дает ему на то право, настойчиво ходатайствовал, чтобы Рангони увенчали кардинальской шапкой. И достиг обратного. Кардиналы должны служить папам, а не королям.

Симонетте, как в свое время и Рангони, предоставили возможность самому разобраться в противоречивых слухах о новом Дмитрии. Его не посвятили в тайное тайных. Рим интересовало к каким придет выводам сам нунций, не зная какие силы выставили на политическую сцену Богданку.