Федор Шахмагонов - Твой час настал!

Болотникова заковали в цепи и повезли в далекий Каргополь в монастырскую тюрьму. Вслед послал Шуйский повеление выжечь Болотникову глаза и утопить в подземелье.

Осенней дорогой Шуйский вернулся в Москву. По своей скаредности он не любил праздества, боялся больших скоплений людства, но эту победу отпраздновал со всей возможной пышностью. В Москве благовестили все колокола. Въехал он в город в открытой карете, обитой красным сукном. Сопровождали его всадники из полка Михаила Скопина. Патриарх вышел его встречать к Даниловскому монастырю.Три дня не умокал колокольный звон над Москвой, а во дворце пировали бояре.

Шуйский до весны распустил ополчение, сам отправился в обитель Святого Сергия. Молился пять дней. После своего молитвенного подвига возвестил о своей скорой свадьбе на Екатерине Буйносовой-Ростовской, объявленной его невестой еще при жизни царя Дмитрия.

Пленных, что взяли при сдачи Тулы, вопреки его посулу о милости, казнили тысячами. Топили в реках. Течением их прибивало к берегу, ветер наносил на Москву запах разложения.

Егорка Шапкин по зимниму первопутку отвез в Ярославль письмо к Марине Мнишек от португальского монаха Николая Мело. Николай Мело с прискорбием сообщал, что воевода царя Дмитрия Иван Болотников разбит царскими войсками и схвачен в Туле. Царь вернулся победителем, в Москве совершаются каждый день казни, царь на старости лет женится на юной боярышне.

Дальнейшее в письме потрясло Мнишков. Николай Мело с уверенностью, исключавшей всякое сомнение, сообщал, что объявился их Дмитрий, что вышел он, как и в прошлый раз из польского королевства, что под его рукой собираются польское панство и те русские ратники, что сохранили ему верность. Уже случились боевые схватки с царскими войсками, из которых Дмитрий вышел победителем.

— Я знала, я знала, — вскричала Марина. — Такого рыцаря не могли загрызть московские крысы!

— Лжецы и клеветники наказываются Господом! — промолвил Мнишек. — Дай Бог, чтобы все это оказалось правдой!

— Неужели ты думаешь, отец, что польское рыцарство признало бы Дмитрием другого человека?

— Сколь же долго он собирался...

— Ему нужно было время, чтобы помириться с королем. Не был ли он ранен? Не могла судьба так жестоко надо мной надсмеяться.

После этого письма, Мнишек более не упрекал дочь за ее решимость остаться московской царицей.

Шуйский торжествовал в Москве, все еще не придавая какого-либо значения появлению нового Дмитрия, приравнивая его к иным самозванным царевичам. Нежился с молодой женой, чем навлек на себя насмешки своей невестки.

— Годунов не напрасно предупреждал тебя, что видит не только то, что вокруг него деется, а и под землей на три аршина. А ты не видишь, на что спотыкаешься. Взял себе молодую жену, а подумал бы на кого детей оставишь, ежели она понесет от тебя старого. Царские дети без отца, это всегда смута у престола. Будто бы у тебя нет наследника, брата своего родного. Или тебе бабьих утех не доставало?

Шуйский, по привычке, помаргивая, ответил с усмешкой:

— Когда яду подсыпешь, как подсыпала царю Борису?

— Глядел бы, чтобы тебя новоявленный Дмитрий без яда в гроб не уложил!

До того, как был венчан на царство, Шуйский прислушивался к умозаключениям своей невестки. Тепер же он видел, что ею овладела надежда посадить на трон его брата, ее супруга. Пока не объявился новый Дмитрий в Стародубе, иные, еще могли поверить, что он уцелел, бежав из Москвы. На что же надеялся человек, дерзнувший всклепать на себя это имя? Многие люди видели Расстригу в лицо. Глупость! Даже и не обман. Кто за ним пойдет? А если и пойдут тут же откроют обман. Все сходилось на том, что назвался Дмитрием бывший толмач Богдан. Волосы у того и другого рыжие, на том и кончалось сходство. Пусть и ловок бывший толмач, но сколь не ловок, даже и зная царский обход, никого не обманет. И гультящих ему негде набрать. Много их потоплено после взятия Тулы. Шуйский никак не мог и не хотел понять, что людям не Дмитрий нужен, а ищут они, как бы его, Шуйского, свести с престола. Победа под Тулой вскружила ему голову, а подумать бы, не в битве он вырвал победу, а розмыслом Сумина Кравкова, подхваченным самым молодым воеводой. Но как же отказаться от радости считать себя победителем? Обманывался он и первыми неудачами новоявленного Дмитрия.

Знать бы ему, что Богданка вовсе и не стремился одерживать победы, все еще не теряя надежды сбежать от всклепанного на него царского звания. А тут еще одна для него неожиданность. Стародубец, не пострадав за правду, явился к Богданке. Рассказал, как бояре рвались его растерзать, да спас царь Василий Шуйский, нисколь не поверив, что царь Дмитрий спасся.