Юлия Андреева - Призраки мрачного Петербурга

Коллекция начиналась как царская забава и размещалась в царском дворце, что вполне в духе Петра Алексеевича, который додумался-таки поставить банку с отрубленной головой Монса в спальню своей супруги.

Впрочем, вскоре коллекция настолько разрослась, что потребовала нового помещения. К тому времени уже прошли дознания по делу царевича Алексея, приближенные которого были казнены или сосланы. Среди казненных оказался и первый начальник Петербургского адмиралтейства, доверенное лицо царевича Алексея Петровича Александр Васильевич Кикин. Коллекция переехала в особняк опального вельможи – так называемые «Кикины палаты». Но люди не спешили наведываться в это подозрительное место, да и расположено оно было на окраине [132].

Открытие Кунсткамеры состоялось в 1719 году. Довольный идеей, Павел Ягужинский [133]предлагал сделать вход в экспозицию платным, но император был реалистом. Он прекрасно понимал, что вряд ли отыщет желающих ехать в такую даль ради сомнительного удовольствия полюбоваться на чучело утконоса или тельце младенца в пробирке. Поэтому он повелел раздавать всем пришедшим разночинцам по чарке водки и по чашке кофе для непьющих, а также по бокалу венгерского вина для знати. Новшество понравилось, но остались и недовольные: так, к примеру, многие дамы жаловались царю, что их супруги по целым дням пропадают в Кунсткамере.

Впрочем, даже водка не собирала достаточное количество публики, поэтому Кунсткамеру было решено перенести ближе к центру города, но сделали это уже при советской власти, в 1927 году. Местом ее окончательной прописки стал Васильевский остров. Место выбрал еще Петр Алексеевич, приметивший на берегу Невы две сросшиеся ветвями сосны. Это был знак: здесь и только здесь следует размещать музей с диковинками.

Но кроме обычной публики Кунсткамера буквально с первых дней своего существования обретает своего собственного призрака: им становится бывший владелец особняка – казненный Кикин.

После переезда музея призрак Кикина, должно быть, так и остался в Кикиных палатах, зато новый дом немедленно населился невиданным доселе полтергейстом. Есть мнение, что огромное количество аномальных явлений в Кунсткамере объясняется тем, что кроме скелетов и чучел на стендах и в запасниках Кунсткамеры хранятся предметы культа разных народностей, волшебные амулеты, талисманы, обереги, которые и создают такую ауру места.

Музейные работники рассказывают о предметах, тени которых перемещаются сами по себе, о бронзовой кошке, подмигнувшей как-то одному студенту, оставшемуся на спор в одной из кладовых Кунсткамеры на ночь.

Мы с вами уже коснулись истории призрака Николя Буржуа, череп которого потерялся и затем в спешке был заменен другим – не по размеру маленьким.

А вот любопытное продолжение истории казненной фрейлины Гамантовой, или Марии Гамильтон: после того как детоубийцу казнили и Петр Алексеевич, стоя на эшафоте с головой своей бывшей любовницы, прочитал «восхищенному» собранию лекцию по анатомии, голову заспиртовали и отправили в царскую коллекцию. Откуда она благополучно, вместе с другими экспонатами, была доставлена в дом Кикина. Прошло еще сколько-то лет, и голова исчезла вместе со спиртом.

По поводу спирта тут же возникла блестящая догадка и был найден подозреваемый – в дрезину пьяный сторож Кунсткамеры, который чистосердечно признался: употребил-де означенный медицинский продукт по назначению. Ходил с обычной вечерней проверкой, увидел незакрытую банку со спиртом. Но ведь сторож, хоть университетов заморских и не заканчивал, а знает: нельзя оставлять спирт открытым. В общем, спас. Что же до головы – не видел, не было.

Самое странное, что в пропаже головы были обвинены английские моряки, чей корабль как раз стоял в порту на якоре. Те долго отпирались: мол, не видели никакой головы и в кунсткамеру не вламывались, так что в результате их пришлось отпустить, за отсутствием доказательств. А через год вместо одной женской головы доблестные мореходы привезли откуда-то три мужских, по их собственным словам, «басмачей». Обмен был признан равноценным.

На сегодняшний день трудно представить Университетскую набережную Невы без прекрасных сфинксов. Когда-то эти сфинксы охраняли вход в величественный египетский храм, построенный около Фив для фараона Аменхотепа III. Это подлинные египетские сфинксы, а не поставленный вместо них муляж, как это иногда рассказывают. Кстати, им 3,5 тысячи лет, и они намного старше самого города.