Юлия Андреева - Призраки мрачного Петербурга

Впрочем, не отвлекаюсь: означенный господин сообщил князю, что чуть ли не каждый день видит себя стоящим на Сенатской площади перед Медным всадником. Лик Петра поворачивается. Император съезжает со скалы и направляется по петербургским улицам к Каменному острову, где находилась в то время резиденция Александра I. Всадник въезжает во двор Каменноостровского дворца, из которого выходит к нему навстречу государь. «Молодой человек, до чего ты довел мою Россию, – говорит ему Петр Великий, – но покуда я на месте, моему городу нечего опасаться!»

После этой недолгой речи Петр I спокойно разворачивает коня, и скоро уже слышно только «тяжело-звонкое скаканье». Пораженный рассказом Батурина, а может, Булгакова, князь Голицын передал разговор государю. В результате Александр I [56]отменил свое решение об эвакуации памятника [57].

Почему бы, действительно, Петру I не стать защитником своего города? Долгие годы Петр Алексеевич страдал от мочекаменной болезни. Летом 1724 года болезнь усилилась, но в сентябре он почувствовал себя значительно легче и сразу же приступил к активным действиям, видать, много работы накопилось за время болезни. В октябре, вопреки советам своего лейб-медика Блюментроста [58], Петр отправился осматривать Ладожский канал. В ноябре, когда он был в Старой Руссе, у Лахты он заметил тонущий бот с солдатами. Стоя по пояс в воде, царь помогал перетаскивать обессилевших, наглотавшихся воды людей. Неудивительно, что в результате переохлаждения болезнь взялась за него с новыми силами, приступы усилились, но Петр, не обращая на них внимания, продолжал заниматься государственными делами. 17 января 1725 года ему сделалось так худо, что он распорядился поставить в соседней со своей спальней комнатой походную церковь, а 22 января исповедался и причастился. Силы начали оставлять больного, он уже не кричал, как прежде, от жестокой боли, но только стонал.

27 января (7 февраля) Петр велел амнистировать всех осужденных на смерть или каторгу (исключая убийц и уличенных в неоднократном разбое). Петр Великий скончался 28 января.

И вот еще более поздняя легенда о Петре I защитнике. Когда после победы во Второй мировой войне Медного всадника освобождали от защитных лесов и мешков с песком, в которые его упрятали, дабы защитить от снарядов, на груди самодержца обнаружилась звезда Героя СССР, которую кто-то мелом нарисовал на его бронзовом мундире.

Прошло время, умерла Екатерина II, и на ее место заступил Павел I. И вот Петр Великий снова посетил Павла с единственной целью – предупредить правнука: «дни его малы и конец их близок».

Встреча произошла в стенах наспех построенного Михайловского замка, при этом Павел видел темную тень Петра, но прекрасно понимал, с кем имеет дело.

В результате пророчество сбылось. Заговорщики убили государя в его же спальне.

Отчего же Петр I предстает перед нами то в роли жестокого убийцы, то, точно божий воин, защищающим свой любимый город? Почему он точно двоится? Или, может быть, на самом деле было два Петра, и от нас это скрывают?

Дело в том, что в сознании народа Петр-реформатор, Петр-кормчий, ведущий корабль-Россию к неизведанным берегам, Петр, прорубающий окно в Европу (на прорубание двери у него явно не хватило терпения), – этот одетый в иноземный кафтан безбородый царь был бесконечно чужд своему народу. Своим подданным монарх нового типа казался чуждым до такой степени, что однажды появился весьма живучий слух, будто бы «царя подменили».

Кто подменил? Шведы, немцы и датчане, к которым он по неизвестной причине благоволил. Когда совершается преступление, следователи ищут, кому это было прежде всего выгодно; если допустить, что царя Петра подменили, такая подмена была выгодна именно Европе, которая получила в результате сего масштабного заговора огромную выгоду.

А действительно, для чего бы это русскому самодержцу понадобилось создавать европейский город? Наши, русские, тоже красивые и весьма удобные. Почему, отринув титул царя, сохраняемый за династией со времен самого Ивана Грозного [59], он взял чуждый нашим землям титул императора? Кстати, за это его как раз и прозвали антихристом, так как император воспринимался первым после Бога, а в православной традиции эту роль на себя брал глава церкви.