Энн Райс - Иисус - Возвращение из Египта

Мы с Иаковом остались одни.

— Говори, что хотел, — сказал я ему.

— Люди видели кое-что, — выговорил Иаков с трудом. — Когда ты родился, они кое-что видели.

— Что?

Он отвел взгляд. Он сердился. В двенадцать лет мальчик принимает на себя иго Закона. А Иакову двенадцать уже исполнилось.

— Люди говорят, что они видели кое-что, — повторил он. — Но я скажу тебе только то, что видел сам, собственными глазами.

Я ждал.

Его глаза, холодные и требовательные, вновь обратились на меня.

— К нам пришли волхвы. К дому, где мы жили в Вифлееме. Мы там провели некоторое время и нашли хорошее жилье. Мой отец занимался делами, разыскивал родственников, встречался с ними. А вечером к нам пришли волхвы. Это мудрецы с востока, может быть, из Персии. Они умели читать по звездам и верили в чудеса, а еще они давали советы царям Персии о том, что делать и чего не делать в зависимости от знамений. С волхвами пришли их слуги. Они были богатыми людьми, в красивых одеждах. Они пришли и спросили про тебя. Они принесли дары. И называли тебя царем. От удивления я не мог говорить.

— Они сказали, что видели в небесах великую звезду, — продолжал Иаков, — и они пошли за ней, и она привела их к тому дому, где мы остановились. Ты был в колыбели. И они положили перед тобой дары.

Я ни о чем не смел спрашивать Иакова.

— Все в Вифлееме видели, как пришли волхвы со слугами. Они ехали на верблюдах, эти люди, и говорили властно. Так вот, тебе они кланялись. А потом они ушли. Это был конец их путешествия, и они были удовлетворены.

Не было никаких сомнений в том, что Иаков говорит правду. Ни одна ложь не сорвалась еще с губ моего брата Иакова, ни разу.

И еще я знал, что он догадывается о том, что это из-за меня тот мальчик в Египте сначала умер, а потом ожил. И он видел, как я оживил глиняных воробьев. Я почти забыл о том случае.

Царь. «Сын Давида, сын Давида, сын Давида».

В комнату вернулись женщины. И неизвестно откуда появились мои старшие братья.

Тетя Саломея собрала еду и хлеб, что оставались после ужина.

Старая Сарра вновь заняла свое место на скамье.

— Молитесь, чтобы это дитя проспало до утра, — пробормотала Старая Сарра.

— Не тревожься, — сказала тетя Саломея. — Рива даже когда спит, одним глазком все равно приглядывает за ними.

— Истинное благословение эта девушка, — заметила моя мама.

— Бедной Брурии уже не было бы с нами, если бы не эта девушка. Она заботится о Брурии, как будто та — ребенок. Бедная Брурия…

— Бедная Брурия…

И так далее.

Вскоре мама велела мне ложиться спать.

На следующий день мой брат Иаков избегал смотреть на меня. Ничего удивительного. Он и так почти никогда не смотрел в мою сторону. Дни шли, а он так и не взглянул на меня.

Зимние месяцы несли с собой холод.

Когда настало время праздновать Хануку, мы зажгли множество светильников в нашем доме. Если забраться на крышу, то было видно, что по всей деревне горят большие костры и в других деревнях тоже. А на улицах мужчины плясали с факелами в руках, как пляшут в Иерусалиме.

Наутро восьмого дня, когда праздник заканчивался, меня разбудили громкие крики, доносившиеся с улицы. Тут же все, кто был в комнате, проснулись и выскочили из дома.

Я даже не успел спросить, что случилось, и бросился вслед за всеми.

С неба лился ровный серый свет раннего зимнего утра. И Господь послал нам снег!

Весь Назарет был красиво укрыт снегом. И в воздухе парили крупные хлопья, и дети ловили их, как будто это листья падали с дерева, но снежинки таяли, лишь коснувшись ладони.

Иосиф смотрел на меня с загадочной улыбкой. Вместе со всеми мы вышли под безмолвный снегопад.

— Ты молился о снеге? — спросил он. — Что ж, вот тебе снег.

— Нет! — воскликнул я. — Я не делал этого. — Или?..

— Будь осторожен с тем, о чем ты молишься! — шепнул он мне. — Понимаешь?

Его улыбка стала шире, и он вывел меня со двора, чтобы я тоже прикоснулся к снегу. Его смех и радость прогнали мой испуг.

Но тут я заметил, что Иаков, стоявший в стороне от всех, под крышей, которая нависала над двором, смотрит на меня. Когда Иосиф отошел, Иаков подкрался ко мне и шепнул:

— Может, помолишься о том, чтобы с Небес посыпалось золото?

Мое лицо вспыхнуло жарким огнем.

Но Иаков уже был с другими мальчиками. И мы почти никогда, никогда не оставались с ним наедине.

Позже в тот день — на рассвете закончился восьмой день Хануки — я ушел в свою любимую рощу, единственное место во всем свете, где я мог побыть один. Снег лежал толстым слоем. На ногах у меня была намотана шерстяная ткань, а сверху надеты сандалии, но, пока я добрался до рощи, ткань промокла и я замерз. Остаться в роще надолго я не мог, но все же я постоял под деревьями, думая и разглядывая чудесный снег, спрятавший поля и одновременно украсивший их — как прячут и украшают женщину красивые одежды.