Сергей Кравченко - Книжное дело

Среди помеченных книг Федя обнаружил любопытную вещицу: под 1539 годом значилось латинское Базельское издание «Толкователя личных и общественных снов Артемидоруса Далдианского».

«Очень бы нам пригодилось толкование наших кошмаров, — подумал Смирной, — особенно общественных».

Летом 1564 года, разбирая книжные завалы, Смирной обнаружил греческий том с заковыристым названием «Онейрокритика». Полистал, заметил имя автора — Артемидор — и понял: это то самое толкование и есть. Только греческий оригинал был рукописным и относился ко второму веку от Рождества. Федя забрал книжку с собой и стал читать ее на ночь.

Однажды утром сидели у царя. Иван был растрепан, жалок, вопросы задавал дурацкие, на ответы реагировал невпопад. Оказалось, он переживает ночной кошмар. Только горьковатая рябиновая настойка с кусочками льда в хрустальной венецианской чаше вернула ему способность общения. Вот что он рассказал, и вот что ему привиделось.

Снилось Ивану, будто он — судья и сидит на троне из неоструганных досок. Трон установлен на бревенчатом помосте, на вершине холма. Со всех сторон по склону к Ивану поднимаются люди, но просто так никто подняться не может. Все время идет снег или дождь, трава и глина на склоне скользкие. Люди падают, некоторые, кто побогаче, очень нервничают, что одежду запачкали.

Тогда Иван посылает вниз своего раба, вот хоть тебя, Федька или тебя, Григорий — лица было не разобрать. Раб объясняет остолопам, чтоб не лезли напролом, а строили дороги. И вот одни начинают рыть земляные ступени, другие мостят их плоским камнем, третьи делают деревянные лестницы. И вся толпа медленно приближается к Ивану, а ему от этого беспокойно.

Тут случается чудо. У подножия холма появляется стайка детей. Эти неразумные тоже хотят на суд, но не судиться, а просто так — поглазеть. Они притаскивают длинную веревку, подсаживают друг друга, вбивают в холм осиновые колья, — Иван почему-то уверен, что именно осиновые, — вяжут к кольям веревку, и, держась за нее, первыми достигают вершины. Дети окружают Ивана и стоят, разинув рты. Ивану от их присутствия становится очень хорошо и спокойно.

Тем временем прочий народ начинает прибывать на суд по своим лестницам. О чем их тяжбы, Иван не помнит, но решает дела честно и быстро. Денег за судейство не берет.

Солнце уходит за спину Ивана, он собирает листы с приговорами и заходит за трон. А там — тоже глинистый склон, и ведет он дальше наверх. Склон скользкий, но не от дождя и снега, а от крови. Иван хочет строить свою лестницу, но нет у него ни камня, ни досок, ни веревки. Одни кости кругом. Тогда Иван мостит лестницу из костей и поднимается к окончательной вершине. А там сидит настоящий, верховный Царь. Он тоже судит, но не простых сутяг, а царей. Иван подает ему свои листы, Царь читает, кивает довольно или гневно. Но в среднем получается неплохо, и Царь отпускает Ивана.

Иван собирается вниз, а лестницы-то нету! Истлели кости!

«Это ж сколько времени прошло?», — спрашивает Иван у Царя.

«Почем я знаю, — огрызается Царь, — главное, что нету его, все кончилось. Разбазарили вы время со своими судами да царствами!».

Царь задумывается, пускает изо рта дымчатые облака, потом успокаивается:

«А мне-то что? Буду царствовать без времени, мне срока не назначали».

«А мы?»

«А вы — как хотите!».

Ивана толкают, он скользит по склону и больно расшибается при падении. Как оказалось — о дощатый пол у кровати.

Все замерли. Иван заново просматривал ночные картины, остальные помалкивали в винные плошки.

Только Федя Смирной елозил на лавке и рябиновку не пил. Царь заметил это дело. Он уже знал: если Федька нервничает, значит, имеет что-то сказать тайное.

Иван разослал людей по службам. Заливного — в приказ, считать дворцовые расходы; Скуратова — в конюшни, проверить ковку лошадей; Сомова — на псарню, без задания.

— Ну?! — спросил царь, когда люди ушли.

— Я видел этот сон, — сказал Смирной и поправился, — в книжке.

— Ну, и что там? К чему? Чем кончилось? Что за книга?

— Греческий толковник, в библиотеке твоей бабушки сыскался.

— Тащи сюда! Читать буду.

— Он по-гречески, Иван Васильевич…

— А! Ну, отдай в перевод.

— Неполезно получится. У нас с греческого только попы могут, а им эллинскую книгу переводить тошно. Будут на тебя кукситься, разгласят, что царь у нас…

— Тогда ты читать будешь, — перебил Иван.

— Книга велика, нам ее вслух долго тянуть придется.

— А мы не всю потянем, а по снам пойдем. Давай вчерашний сон разбирать. Приходи вечером, на сон грядущий, — Иван улыбнулся, — будем вышибать клин клином. Чтоб снова страшный Царь не приснился.