Конн Иггульден: Гибель царей

— Прошу тебя, я устала. Мне надо домой. Мой муж…

— Юлий? Очень непослушный молодой человек. Ты ведь знаешь, он не захотел отказаться от тебя. Теперь я понимаю почему.

Его ладонь добралась до грудей молодой женщины. На позднем сроке беременности они набухли, неосторожные прикосновения вызывали болезненные ощущения, и нагрудную повязку Корнелия едва затягивала.

Она в отчаянии закрыла глаза. Сулла взвешивал ее грудь на ладони, и из глаз Корнелии побежали слезы.

— Какой восхитительный плод, — шептал Сулла прерывисто.

Голос его дрожал от страсти. Неожиданно он наклонился и прижался ртом к губам молодой женщины, стараясь протолкнуть свой толстый язык меж ее зубов. От запаха винного перегара Корнелия непроизвольно срыгнула, и Сулла резко отстранился, вытирая губы ладонью.

— Прошу тебя, ты навредишь ребенку, — срывающимся голосом произнесла Корнелия.

Она заплакала, и это не понравилось Сулле. Раздраженно кривя губы, он отвернулся.

— Уходи домой. У тебя из носа течет. Все испортила. Ничего, мы еще встретимся.

Содрогаясь от рыданий, Корнелия вышла из покоев. Сулла взял амфору и вновь наполнил кубок.

Юлий со своим отрядом выскочил в небольшой двор, где отряд Гадитика бился с последними мятежниками, и нанес удар во фланг грекам. Бунтовщики сразу же запаниковали, а римляне получили численное преимущество. Стремительнее замелькали клинки; мятежники один за другим падали под разящими ударами. Через несколько секунд их осталось человек двадцать, и Гадитик грозно закричал:

— Бросайте оружие!

После минутного колебания на камни со звоном полетели мечи и кинжалы. Защитники крепости стояли, тяжело дыша, покрытые кровью и потом, но в их глазах уже появилась надежда остаться в живых.

Легионеры окружили сдавшихся, и Гадитик отдал приказ собрать все оружие. Бунтовщики угрюмо ждали своей участи, сбившись в плотную толпу.

— Теперь перебейте всех, — отрывисто велел центурион, и легионеры бросились на греков. Раздались вопли, но все закончилось очень быстро, и в крепости воцарилась тишина.

Юлий несколько раз глубоко вздохнул, стараясь избавиться от запахов гари и крови, наполнявших легкие. Откашлявшись и сплюнув на камни, он вытер меч об одежду одного из поверженных. Клинок покрылся зазубринами. Потребуется много часов, чтобы выправить его на точильном камне. Лучше получить новый гладий из корабельной кладовой.

Юлий чувствовал легкую тошноту и старался думать о том, что еще предстоит сделать, прежде чем они вернутся на «Ястреб». Он смотрел на двор, заваленный телами, вспоминал гибель отца и запах горящей плоти от погребальных костров.

— Думаю, это были последние, — сказал Гадитик, тяжело дыша. Он был бледен от усталости и стоял, нагнувшись и упираясь ладонями в колени. — Подождем до утра и обшарим каждый закоулок. Может, кто-то притаился во тьме. — Центурион выпрямился, в спине хрустнуло, и он поморщился. — Ты чуть не опоздал, Цезарь. Еще немного, и нам пришел бы конец.

Юлий кивнул. У него было что сказать командиру, но он предпочел промолчать. Светоний смотрел на молодого тессерария, криво ухмыляясь, и прижимал тряпку к пораненной щеке.

Юлий надеялся, что, когда Светонию станут зашивать рану, тому будет не до улыбок.

— Он задержался, спасая меня, центурион, — раздался чей-то голос.

Наместник пришел в себя и уже стоял, опираясь на плечи двух воинов. Кисти его рук покрылись синевой и раздулись.

Гадитик смотрел на грязную тогу Павла, покрытую пятнами крови. Глаза наместника были наполнены страданием, однако голос из разбитых губ звучал ровно и уверенно.

— Наместник Павел?.. — спросил Гадитик.

Павел кивнул, и центурион отсалютовал ему.

— Мы думали, господин, что ты погиб.

— Я тоже так считал… некоторое время.

Правитель поднял голову, слабо улыбнулся и произнес:

— Добро пожаловать в крепость Митилена, римляне.

Когда на пустой кухне Тубрук обнял Клодию, она заплакала.

— Не знаю, что мне делать, — рыдая, говорила женщина, уткнувшись в его тунику. — Он все время домогается ее.

— Тише… Идем.

Тубрук отстранил Клодию, стараясь унять тревогу, охватившую его при виде измученного, заплаканного лица. Он не слишком хорошо знал няньку Корнелии; обычно это была солидная, здравомыслящая женщина, не склонная расстраиваться по пустякам.

— Что случилось, дорогая? Давай присядем, и ты расскажешь мне все по порядку.

Он старался говорить спокойно, хотя сам сильно волновался. О боги, а если ребенок мертв? Что, если случится выкидыш? Он почувствовал, как холод подбирается к сердцу. Тубрук обещал Юлию, что присмотрит за Корнелией, пока его не будет в городе, и все вроде бы шло прекрасно. В последние месяцы Корнелия была немного замкнута, но многие молодые женщины пугаются страданий, неизбежных при родах.