Владимир Ситников - Горячее сердце. Повести

Теперь он потерял всякую осторожность. Ведя на поводу Баламутку по ровной белизне речки Быстрины, даже не думал о том, что отовсюду виден на слепящем снегу и Карпухин может его уложить с одного выстрела. Он бы, наверное, обрадовался, услышав этот выстрел. Можно было бы еще померяться ухваткой.

Филиппа даже не встревожила словно стеклорезом проведенная по льду опасная щель. Он шел, потрескивал под ногами лед. Ему что-то кричали с берега, но он даже не старался понять.

Спартак ехал, боясь остановиться попить, хотя у него все прогоркло во рту.

Когда до Вятки оставалось верст пять и завиднелся голубой купол Александровского собора, спросил в одной деревне у замшелого старика, которого погожий денек выманил за ворота, не видел ли тот черного жеребца, запряженного в черные санки.

— Ехал, ехал давеча, — пояснил старик. — А ты-то дальний ли будешь?

— Недосуг мне, дед, — крикнул Филипп и погнал Баламутку.

Он знал теперь, что лошадь любит, когда ее подхваливают, и льстиво похлопывал ее по шее, хотя откровенно говоря, хвалить было не за что. Из-за нее он потерял ту четверть часа, которая отделяет его теперь от Карпухина. Один раз то ли показалось ему, то ли увидел действительно серую папаху и черного жеребца, но Баламутка уже выкладывала последние силы.

На пороге капустинского кабинета Филипп выронил плеть, бросил на стул папаху.

— Взяли Седельникова, Бекмана, епископа Исидора, Жогина и какого-то хлюста вроде офицера, а Карпухин сбежал, — безголосо сказал он и сел прямо на папаху. — До самого города гнался, настигнуть не мог.

— От черт, жалко! — сказал Капустин. — А ведь Карпухин-то и есть главарь. Он с Чирковым встречался.

Филипп это знал и так. Подойдя к ведру, долго пил, потом, отупелый от усталости, сел снова.

— Ну, а иконы-то, иконы-то нашли? — допытывался Петр.

— Куда они денутся? Кому нужны?

— Ты не говори, эти иконы десяти пулеметов стоят, — наставительно проговорил Капустин. — Может, и не одну пушку на них купить можно. В общем, многое. Так где Карпухина искать будем?

Солодона поручик бросил в проулке около вокзальчика. Ясно, что мог укатить на проходящем поезде. Но мог и остаться... К жене, к отцу, наверное, мог зайти.

Длинные синие тени исполосовали улицы. Красный закат сулил ветреный день. В полутьме Капустин и Филипп направились в штаб Красной гвардии. По Спасскому спуску, угадывавшемуся внизу, искря шинами колес, прогромыхал обоз золотарей. За невидным отсюда оврагом чернели на фоне неба дородные маковицы Успенского собора. А дальше по всему угору искрами вспыхивали окна домов. В каком-нибудь из них сидел сейчас Харитон Карпухин и с наслаждением вспоминал, как обманул Филиппа. Арестованные подтвердили, что верховодил ими Карпухин и что они встретились впервые, ничего не знают о программе Общества спасения родины. Случайно так встретились на дне ангела Степана Фирсовича. И штабс-капитан, у которого Филипп отобрал браунинг, случайно приехал из Петрограда. Здесь не так голодно.

— А иконы?

— Хотел святыню уберечь, — сказал епископ.

Уж кто-кто, а этот, наверное, был связан и с Питером, и с Тобольском, где обитал царь. Но как это у него узнаешь? Может, со временем все будут откровеннее, а пока нити были в руках у Карпухина, который мог сейчас сидеть и в поезде, идущем в Пермь, и в пригородной деревеньке, и в самой Вятке.

Капустин приказал красногвардейцам, которые шли в ночной патруль, проверять дотошно документы у всех, искать Карпухина. Решили сделать обыск в доме Жогина, у отца Харитона Карпухина, облавы в гостиницах. Пришлось поднимать не только отряд, но и горсоветовскую коммуну.

За театром, над лестницами которого со скрипом раскачивался жалкий фонарь, был древний особняк. В нем артелью жили ребята из горсовета, красногвардейцы. Свой дряхлый дом они назвали коммуной.

В коммуне казарменный вид: на скорую руку сколоченная пирамида для винтовок, в линейку поставлены топчаны, солдатские койки. Выпирает только буржуйская кровать с набалдашниками. Ее выпросил Мишка Шуткин из экспроприированного имущества. Солдатское одеяло было ей не по росту, виднелся полосатый пружинный матрас.

«Во шикует, — с неодобрением подумал Филипп. — Узнает Василий Иванович, он ему сыпнет под хвост перцу».

Коммунары ждали ужина. Один, накинув на колени одеяло, зашивал разъехавшиеся штаны, другой, подойдя к самой лампочке, взахлеб читал затрепанную книгу. «Коллекция господина Флауэра, — узнал Филипп. — Гырдымов, видать, еще не охладел к магнетизму».