Александр Марков - Троица

По смерти Бориса стал называться царем сын его Федор, шестнадцати лет всего, отрок прекрасный, научен был от отца книжному писанию, разумен и благочестив. И говорили мне, будто на меня он был похож лицом и статью. Быть бы ему славным государем и всей России добрым отцом, но не дал Господь.

А еще была у царя Бориса дочь, Ксения царевна, чудной красы девица, словно дивный цветок на лугу, благолепием сияла. Как и братец ее, любила книги читать и пела хорошо. Но и ей была злая судьба уготована. Правда, теперь все миновало, и даже божией милостью мне, недостойному, случается видеть иногда ее пресветлое личико. Ведь она, Ксенюшка, здесь с нами в Троице нынче сидит в осаде. Но вернемся к прежнему рассказу.

Воеводы Борисовы, что в Северской земле с самозванцем воевали, присягнули было Федору, но в скором времени к ложному царю Димитрию переметнулись, а с ними заодно и все бояре московские. И стали изменники смущать народ на Москве, говоря:

— Пойдем, прогоним Годуновых, они же злодейской лестию царский престол воровски похитили. Пусть правит нами законный государь Дмитрий Иванович!

Возмутился народ, и пошли, ворвались в палаты царские, и Федора с Ксенией и матерью их царицей Марьей схватили и в прежнем их доме, где жили до воцарения, с позором заточили. А ложный Димитрий в великой радости, как победоносец, пришел в город Тулу, и послал вперед себя в царствующий град предателей князей Мосальского и Голицына, чтобы они к его приходу все приготовили. И сказал:

— Не войду в Москву, пока живы царица и царенок, родичи врага моего изменника Бориски.

Князья самозванцеву волю с охотой взялись исполнить, и, придя в Москву, царевича Федора и мать его царицу предали злой смерти, задушили, а народу сказали, что они сами отравились. Царевне же Ксении жизнь сохранили, по тайному гришкиному указу. Участь ее ждала еще горше родительской.

Самозванец, гордыней переполняемый, вступил в царствующий град Москву. Народ же и бояре встретили его с великой честью. А князь Василий Шуйский, царь наш нынешний, при всем народе каялся и крест целовал в том, что он-де не видел Димитрия мертвым, когда ездил в Углич на дознание, а видел другое дитя. Прежде же он, князь Василий, неправду говорил якобы затем, чтобы до времени не открылась Борису тайна царевичева спасения. И было в народе большое ликование.

Этот царь Григорий, ложно называвшийся Димитрием Ивановичем, был с виду неказист и обличье имел простое, не царское: росту небольшого, все тело смуглое и рожа в бородавках. Грамоту знал и в государственных делах был сведущ, с боярами держался запросто, словно и впрямь с малых лет знал все обычаи царские. Воинов своих любил и всячески жаловал. Потешные бои устраивал и сам в схватку лез, о синяках и царапинах на царской своей персоне нимало не заботясь.

А еще имел он замыслы великие, не под стать своему низкому роду и воровской душе: хотел войной на турок идти, чтобы очистить от нечестивых Царьград и гроб господень освободить. Уже и взаправду стал войска собирать и хотел брать Азов, но не успел, ибо принял возмездие за свои грехи и был убит.

Это я назвал дела его, которые можно счесть достойными похвалы, но зла он совершил больше. Жаловал поляков своих и литву и немцев более всех прочих, и тем обижал русских людей. А иноземцы по Москве ходили хозяевами. К словам думных бояр не любил прислушиваться, главными же советчиками были у него польские и литовские люди. Смеялся над обычаями старинными, православные обряды исполнял не ревностно. Поначалу хотел даже вместо нашей истинной веры бесовскую латинскую ересь в России утвердить, и поставить костелы лютеранские. Но вскоре одумался и от этих нечестивых мыслей отрекся, за что поляки его ругали.

А еще не нравилось людям, что царь держится просто, не соблюдает царского достоинства: позволяет полякам в лицо себе бранные речи говорить, а то еще велит живого медведя в Кремль доставить и сам на него с рогатиной выходит, или возьмется некие разукрашенные хоромы строить и сам трудится, будто и не царь, а простой мужик. Очень любил он силой своей и удалью похваляться.

Но самый большой его грех, за который гореть ему в аду веки вечные, вот какой. Захватил он, нечестивец, в плен царевну Ксению, девицу прекрасную, чью родную мать и милого брата он повелел смерти предать, и сотворил с ней срам, и над красотой ее и девичьей честью зло надругался. И держал ее при себе шесть или семь месяцев, и все не мог насытить порочное свое естество. Говорят, еще и многих других честных девиц и жен опозорил этот окаянный подлец Гришка, козлище бессовестный.