Сергей Жемайтис: Клипер «Орион»

— Не к нам. Ты что еще хотел мне сказать? Давай живей!

— Русским на паруснике грозят большие неприятности. Стюард в кают-компании слышал, как сегодня за обедом говорили о следственной комиссии, которая скоро прибудет сюда. Русским запрещено сходить на берег…

— Почему? Ты ведь с ними там встречался?

— Ослушались приказа. Сейчас они грузят уголь, хотя боси сказал, что он им не понадобится. Вот, Гарри, в какое грязное дело нас втянули. Прощай! Завтра ты уже оставишь этот железный ящик. Ну что хмуришься? Ешь шоколад!

В большом матросском кубрике собрались почти все матросы, кочегары, машинисты, унтер-офицеры, только вахтенные находились на верхней палубе, и то у трапов, прислушиваясь к голосам внизу.

Собрание вели большевики. Громов, Трушин, Зуйков, Гусятников, раненый матрос с мыса Чуркина стояли у стенки под иконой Николая Угодника. Остальные плотно, друг к другу, сидели на полу, жались у трапов и бортовых стенок. В душной тишине глухо раздавался голос Громова:

— Видите, товарищи, что нас ждет. В лучшем случае снимут морскую робу и пошлют в пехоту, воевать против своих. Тише, товарищи! Кто хочет, еще выскажется, а сейчас пусть скажет слово товарищ, который знает обстановку лучше нас, и вот тогда поговорим и примем наше решение, потому что идти, как баранам на убой, за чужие интересы, да еще против своих братьев, думаю, охотников мало найдется. Давай, Илья!

В это время в открытые иллюминаторы с берега долетел звук горна. Раненый матрос повел головой:

— Слышите? Японцы дудят! Вечерняя поверка. Видали, остров они заняли. То же и там, на материке. Вся железная дорога, города у них пока, у японцев, американцев, французов, и кого только нет у нас там. Прямо скажу, положение не из легких.

Раздался голос:

— Чего же щеришься? Что весело-то?

— А то, друг, что унывать мы не привыкли. То, что они, гады, захватили нашу землю, то ненадолго. Вокруг них и под ними земля начинает гореть! Вот что, друг! И то, что мы не одни! Нами Ленин руководит, вот что, товарищ! — Он повысил голос, и его широкоскулое лицо стало суровым. — То, что весь народ поднимается на борьбу за свою народную власть против поработителей всяких. Вот что, дорогой товарищ! Мы не сидим здесь сложа руки! Может, у кого есть мысли: дескать, хорошо поешь, а кинь в собаку, попадешь в интервента? Пока действительно такая обстановочка, да только на первый взгляд. И мы побрасываем в них и пулей, и гранатой, и снарядом, а когда ничего нет, то камнем или ножом! Для вашего сведения, в Забайкалье сражается партизанская армия под командованием большевика Сергея Лазо. В Приморье славу завоевал боевой отряд, в нем больше тысячи бойцов, отряд товарища Бородавкина. И могу назвать еще десятка два партизанских отрядов, а их уже многие сотни по всему краю и Сибири! Бот ты, товарищ, не знаю, как тебя?

— Ну, Брюшков, а что?

— С ухмылкой слушаешь, да шепоток в ухо пущаешь соседу.

— Нельзя, что ли? Мало ли ты что скажешь, а чем докажешь?.. Станем мы на вашу сторону, а нас и пощелкают, как воробьев на гумне. То-то же. Слыхали мы это!

После слов Брюшкова по кубрику пошел гул.

— И мы слыхали, — сказал раненый матрос и вытащил из кармана свернутую в несколько раз газету.

— Закурить, что ли, хошь? — спросил Брюшков.

— Опосля и закурим, а сейчас вот послушаем, что пишут о партизанах беляки, они-то уж знают, есть ли партизаны или я набрехал тут. Вот слушайте! Газета называется «Свободный край», у них тоже свое понятие о свободе. Все читать не буду, кто хочет, после прочтет. Только немного по существу вопроса.

«Дальний Восток, — пишут беляки, — представляет собой ярко пламенеющий костер большевизма, который ничуть не склонен потухать, но, наоборот, ежеминутно грозит перекинуть пламя в соседние местности. И это несмотря на то, что здесь-то всего более сосредоточено той иностранной силы, на которой мы строим все наши расчеты, как на силе реальной в борьбе с большевизмом… — И вот немножко дальше: — Весь Дальний Восток сейчас должен рассматриваться как театр военных действий!» Вот оно как, товарищ Брюшков! Да куда же ты собрался? Сейчас резолюцию будем выносить! И вы, товарищи?

Брюшков, Грызлов, Бревешкин и еще человек тридцать стали поспешно выходить из кубрика.

— И отлично! — сказал Громов, когда они ушли. — Без них воздух будет чище. Это, товарищ Илья, монархисты в большинстве, а за ними потянулись выжидающие из зажиточных мужичков, а также эсеры. Не смогли всем разъяснить.