Михаил Иманов - Меч императора Нерона

— И ты влюбился в мои изображения? — недоверчиво хмыкнул Нерон.

— Да,— просто кивнул Никий,— это так.

— Ты не похож на идиота, Никий, а разговариваешь, как идиот,— заметил Нерон.— Мне кажется, ты притворяешься или хитришь. Скажи, может быть, тебя все-таки подослали? Чтобы убить меня, например. Ведь я знаю, обо мне говорят как о чудовище.

Говоря это, Нерон пристально вглядывался в лицо Никия, отыскивая в нем следы неуверенности или страха. Но лицо молодого человека было спокойным, едва заметная улыбка блуждала на его губах. Он даже слегка кивал в тают словам императора, как будто соглашаясь с ними.

— Я не доверяю людям, которых не знаю и которые попали ко мне вот так вот, случайно.— Лицо Нерона делалось все жестче и жестче.— Ты провинциал и можешь не знать, что здесь, в Риме, при дворе императора, используют множество способов, чтобы проверить человека и заставить его открыть правду. Скажу тебе по секрету, иногда мне доставляет удовольствие быть чудовищем. Так ты скажешь мне правду? Ну, говори.

— Я уже сказал ее,— пожал плечами Никий.— Правда в том, что я люблю тебя.

— Ты любишь мужчин? — поинтересовался Нерон, лукаво приподняв брови, одну выше другой.

— Нет, если ты спрашиваешь о плотской любви. Я, правда, любил отца, но не так сильно, как тебя. К тому же, он рано умер, я был еще мальчиком и не умел чувствовать так, как теперь.

Некоторое время Нерон молчал, погрузившись в раздумья. Время от времени он поднимал на стоявшего перед ним Никия блуждающий взгляд, хмурился собственным мыслям, шевелил губами, то ли произнося что-то беззвучно, то ли силясь произнести.

Никий смотрел на Нерона, сейчас не чувствуя ни страха, ни смущения. Он и сам не мог понять, вследствие чего произошла с ним такая перемена,— а ведь только что, лишь вступив во дворец, он в страхе хотел бежать отсюда. Но самым странным было не это, а то, что Нерон нравился ему и, когда он говорил, что любит его, он почти не лгал. Он знал, что император Рима — чудовище, но, стоя перед ним и глядя в его лицо, не чувствовал этого. Император показался ему одиноким и несчастным, и, пока Нерон молчал, Никий думал о том, что ему хочется стать другом императора.

Нерон, словно угадав его мысли, сказал:

— Знаешь, Никий, я хочу, чтобы ты стал мне другом. Ты понимаешь, почему я так говорю?

И Никий ответил:

— Да.

Нерон даже не пытался скрыть удивления.

— Почему же? — выговорил он едва ли не с трепетом, будто в ответе Никия мог содержаться приговор.

— Потому что ты одинок,— просто ответил Никий.— Несчастен и одинок.

— Со мной никто так не говорил;— сказал Нерон.— Даже когда я был ребенком. Даже моя мать.

Никий улыбнулся, просто и открыто:

— Но ты не знал меня, когда был ребенком. Если бы знал, то услышал это тогда же.

Нерон опустил взгляд и, нетерпеливо помахав рукой, пробормотал в смятении:

— Иди, иди... я решу потом... сейчас не знаю...

Никий низко поклонился императору и пошел к двери. Но он не успел сделать и двух шагов, как Нерон приказал ему:

— Стой.— И когда Никий хотел повернуться, добавил отрывисто: — Не оборачивайся.

Никий замер, чувствуя спиной пристальный взгляд императора.

— Ты будешь жить здесь,— глухо сказал Нерон.— Я распоряжусь.

Он замолчал, и Никий не мог решить — уходить ему или оставаться на месте. Он остался стоять и услышал, как Нерон выговорил, словно бы про себя:

— Так встречаешься с собственной смертью.

Никий не мог вспомнить, как он оказался за дверью,— словно бы он не вышел, а его вынесла оттуда страшная неведомая сила. Он огляделся — неподвижные взгляды стоявших на часах у дверей преторианцев, казалось, сгущали воздух дворца. Он взялся обеими руками за горло, словно ему трудно стало дышать, и, пошатываясь, пошел прочь.

Уже на лестнице его догнал центурион гвардейцев и знаком попросил вернуться. Провел его по галереям и залам, потом, толкнув одну из дверей, сказал:

— Здесь.

Глядя вослед удаляющемуся тяжелым шагом центуриону, Никий подумал, что самостоятельно никогда не сможет найти выход из дворца.

Симон из Эдессы чувствовал себя скверно с самого утра. С трудом разлепил глаза, ощущая тяжесть в груди и нехороший вкус во рту. Только поднялся, пришла хозяйка дома, где он жил, и стала просить деньги, которые он ей задолжал за квартиру. Отсчитав несколько монет, он сказал, что остальное постарается отдать через несколько дней — сейчас торговля идет плохо, но ему обещали привезти хороший товар. Хозяйка, недоверчиво на него глядя, спросила: «Когда обещали?» Он ответил, что должны были привезти еще вчера, но, по-видимому, задержались в пути — дороги сейчас небезопасны.