Юзеф Крашевский: Ян Собеский

У последней было сильное желание мне отомстить; она это пробовала сделать различными способами, но ей не повезло. Она впоследствии обеднела и очутилась однажды в такой нужде, что обратилась ко мне с просьбой о спасении. Я ей простил и помог. Она затем вышла замуж за старого француза, повара королевы, удовольствовавшись в конце концов столь малым; а между тем она раньше так высоко метила… Он назывался Пти; это был толстый, лысый, некрасивый, остроумный человек; деньжонки у него водились, он их скопил за время своей службы. Она ему очень нравилась, и так как он знал, какую женщину берет себе в жены, то перед свадьбой предупредил ее, что брыкаться ей не позволит и что он привык бить жесткую говядину до тех пор, пока она не становится мягкой. Они жили друг с другом довольно дружно и ни в чем не терпели недостатка; многие утверждали, что ей не раз от него доставалось… Впрочем, Господь с ними.

Я уже находился в деревне, когда пришло известие, что Конти с французами на военных кораблях прибыл в Данциг. Говорили о нескольких тысячах рыцарей…

Все в миг у нас по-прежнему закипело против австрийского ставленника и немца, — поднялись некоторые паны, тронулась шляхта, но некому было предводительствовать ею.

Кто-то разослал воззвание, чтобы всякий под страхом гибели стал на стороне Конти, другие же кричали о том, чтоб никто не смел трогаться.

Моравец на тройке примчался ко мне, уговаривая поехать с ним.

У меня не было никакой охоты тронуться с места, да я и не верил тому, что это может иметь благоприятный исход, но он начал меня так упрашивать, умолять, убеждать, наконец, даже позволил себе высмеивать меня, что я опустился, стал никуда не годным, и я поддался и приказал, чтобы слуги и лошади были приготовлены к отъезду; я решил: купишь или не купишь, а прицениться можно.

Я заранее предупредил Моравца:

— Я ни к чему руки своей не приложу, пока не буду убежден в том, что там сила и порядок, потому что ввезти беспорядок в свою страну — это грех. Поедем посмотреть, с чем Конти прибыл и кто его сопровождал. Упрямый Моравец твердил о том, что слышал, что сенаторы с войском спешили в Данциг.

Сестра и шурин не хотели меня отпустить и всеми силами противились моему отъезду, но я их успокоил и тронулся в путь вместе с Моравцем.

Мы поехали довольно быстро, заручившись по дорогое сведениями, которые до того противоречили друг другу, что из них ничего нельзя было извлечь. Каждый час приносил что-нибудь новое. Одни утверждали, что это предприятие ничем не окончится, так как саксонцы вступили уже в страну. Король короновался, паны все больше и больше присоединяются к избранному, и даже архиепископ смягчился.

Другие говорили:

— Саксонца, прислужника австрийского дома, никто не хочет признать, и все льнут к Конти и к французам. Конти великий богатырь и достоин быть наследником Собеского.

Мы слышали, что при нем находятся уже Залуский, Контский, Лещинский, Потоцкий и много других. Предсказывали, что лишь только Конти тронется из Данцига, он прогонит саксонцев, так что даже следа от них не останется. Припоминали Максимилиана и т. п. Все эти слухи были до того разноречивы, что мы должны были доехать до самого места, чтобы лично удостовериться. Любопытство меня разбирало увидеть город, который я не знал, но о котором много слышал.

Мы ехали торопясь, не щадя лошадей. Нас одно лишь удивляло, что этих войск, о которых мы столько слышали, мы нигде по дороге не встретили. Шляхты мы тоже очень мало встретили.

Наконец мы доехали до города, и я помню об этом, как будто оно сегодня случилось. Это было утром в хорошую погоду. Ворота как в крепости; при них городская стража, порядочно вооруженная. Мы должны были здесь остановиться, потому что как раз в это время оттуда выходил отряд драгун.

Приглядываясь к ним, я узнал Жеребского, старого наместника, которого я знал со времен сражений при короле Яне.

— Бью челом господину наместнику! — воскликнул я.

Удивленный старик остановился, покручивая усы.

— А вы что тут делаете? — спросил он.

— Я прибываю туда, где и другие, — произнес я, — для того, чтобы служить новому королю. Вероятно, Конти выступит в поход?

Жеребский сотворил крестное знамение и оглянулся кругом.

— Хорошо, что вовремя ноги уносим! — произнес он. — Француз наговорил нам кучу комплиментов, но теперь его и след простыл. Он сел обратно на корабль, на котором приехал, и возвращается восвояси, оставивши нас ни с чем.